Институт активного сознания и психонетики (ИАСП) - негосударственная организация, проводящая исследования и разработки в области психонетики, прикладной психологии, социальных и гуманитарных технологий, а также подготовку специалистов по направлениям своей деятельности.
Публикации
Амерический акт мышления
24.10.2006:
В четырех разделах статьи рассмотрены вопросы: I. Сущность, определения, подходы (понятие и проблема амерического акта мышления; особенности амерического состояния, его онтико-онтологическая двойственность; интегральное ощущение человека и жизненная ситуация). II. Архитектоника ААМ и ее изменения (дискретность и непрерывность мысли, «мысленная определенность» как pg-действительность; закон сизигийного соответствия). III. Пути освоения амерического мышления (техники проникновения в ААМ). IV. Америческое мышление и образование, в том числе сизигийный механизм управления.
Статья подготовлена в рамках украинско-российского проекта «Постнеклассическая методология: становление, развитие, принципы, перспективы» (Постановление Президиума НАН Украины № 67 от 6.04.2005 г. Проект № 14).
I. Сущность, определения, подходы
Понятие и проблема
Под америческим актом мышления (ААМ) будем понимать процесс перехода от одной мысленной, или, шире, субъективной определенности к другой, который уже не имеет определенности начального сотояния, но еще не приобрел определенности конечного (о сути понятия «определенность» речь впереди). Такой акт может осуществляться в разных видах и формах и называться по-разному - интуитивным усмотрением истины, движением от знания к пониманию, от означаемого к означающему, довербального к вербальному, происхождением сознания, инсайтом, абдукцией, также сменой интенций, мотивов и целей, выделением фигуры из фона, отдельной логической операцией, вообще процессом порождения одной мыслью другой. Можно допустить, что во всех подобных случаях имеет место схожий в своей сущности единый механизм, благодаря которому только и осуществляется общее пространство мышления человека.
Если это так, то, по-видимому, возможна и практическая разработка эффективных техник мышления и управления психическими и субъективными состояниями, использование которых важно для усиления продуктивности мышления человека и открытия его более широких познавательных и мыслительных возможностей. Например, известно, что при управлении состоянием оператора в процессе его деятельности в сложных или экстремальных условиях с помощью определенных языков-психотехник используется то обстоятельство, что психотехнические «высказывания» в адрес оператора могут быть выражены и в языке восприятия, и в языке мышления, и в языке целеполагания, и в языке воли. При этом, что в данном случае особенно важно, независимо от того, в каком «языке» формулируются эти «высказывания», «их структура и принцип воздействия на производящего психотехническую процедуру оператора остаются инвариантными» (1, с.4) (курсив – К.В.). Как отмечает дальше О.Г.Бахтияров, при таком подходе «психотехники должны носить сквозной» характер, пронизывая собой все иерархические уровни психической системы – от восприятия до высших форм мышления и интеллектуальной интуиции. Задача разработчика - внятно выразить эту фундаментальную основу психотехники, ибо только тогда она становится ясной и управляемой не случайными задачами, а целенаправленно выстроенным планом» (там же).
Однако, совершенно ясно, что указанное «внятное выражение» технически может быть успешным только на базе не менее внятно разработанной общей концепции ААМ, отталкивающейся от того, что многообразие внешних проявлений амерического акта мышления свидетельствует о субстанциальной сущности этого акта. В расшифровке абревиатуры ААМ данная сущность скрывается за словом "амерический". Поэтому раскрытие смысла понятий "амер" и "амерический" применительно к мышлению и субъективности вообще составляет первую главную задачу статьи. Другая состоит в выяснении строения ААМ и особенностей его динамики, в частности, метаморфоза его компонентов. Третьим вопросом является также уяснение механизмов управления америческим состоянием сознания и принципов, на которых такое управление может основываться.
Проблема ААМ давно назрела, о чем свидетельствует наличие множества предпосылок не только ее постановки, а и решения. Остановимся на некоторых из них.
Помимо активно изучаемой (правда, преимущественно на феноменалистском уровне) проблемы творческого мышления и воспитания креативной личности можно назвать ряд других, более тонких, затрагивающих метафизические глубины мыслительного акта. Это, в частности, попытка Ж.Лакана разобраться в механизме означивания означаемого, - своеобразной пропасти между реальным, но довербальным миром мыслительных процессов, и миром, переведенным человеком в символическую форму. Данная пропасть, фактически выступающая одним из вариантов феномена ААМ, представлялась психоаналитику Лакану как причина-травма, некая специфическая пульсация, в которой психология и физиология слиты воедино. Данное необычное состояние рассматривалось как такое, в котором реальное действует не непосредственно, а через изменения символического и неразрывно с ними, как психика, в которой еще нет обозначения, потому что оно сливается с означаемым и субстанция как объект совпадает с субъектом. Но именно это состояние несет в себе недостаточно изученный еще потенциал, порождающий означивания и, следовательно, является истоком культуры. Данное противоречивое состояние, отмечает Славой Жижек, порождает символический строй, отражается на нем и, в то же время, функционирует как внутреннее ограничение этого строя. Этот "несимволизированный риф и держит пропасть между символическим и реальным - не дает символическому "свалиться" в реальное" (2, с.30). Жижек подмечает также характерную черту данного специфического состояния - невозможность ухватить его в неизменной, определившейся форме. В попытке понять травму саму по себе, а не через свои искаженные образы в символическом пространстве, пишет Жижек, - "травматический объект испаряется, становится ничем"(2 ,с.31). Ускользание от определенности является характерной особенностью всякой субстанции вообще и в этом исток трудности схватывания ее архитектоники.
Данная трудность хорошо прослеживается и в другом проявлении проблемы ААМ, которую мы обнаруживаем в феноменологии и экзистенциализме в связи с явлением интерсубъективности - основы межличностных отношений и общего условия человеческого существования (3, с.319-346). В коммуникативных актах, в попытке с помощью средств Своего символического жизненного мира проникнуть в мир Другого пересечение этих миров образует необычную целостность, которая трудно поддается словесному раскрытию. Характеризуя взгляд Э.Гуссерля на данный вопрос, Б.Вальденфельс подмечает его противоречивую двойственность: "Двойственность его (Гуссерля - К.В.) способа видения состоит в том, что, с одной стороны, он выводит Свое и Чужое из "праразделения", но, с другой стороны, настаивает на том, что Свое в этом разделении действует как фундаментальный слой или как внутреннее ядро" (4, с.67-68). Далее это несоответствие разъясняется следующим образом: "Если праразделение вызывает непременный плюрализм жизнемиров, который можно было бы сравнить с множественностью языков, сохранение неприкасаемого ядра или фундаментального слоя Своего приводит к единому жизнемиру. Однако, единый жизнемир, который бы давал основу и последний горизонт любого опыта и способствовал бы прорыву единого разума, имел бы следствием то, что чуждость… редуцировалась бы к временной форме чуждости или отчуждения. Была бы не радикалом, а девиантом. Взаимопонимание между Своим и Чужим получило бы фундамент начальной своести и чуждости, его опережала бы возможная общность, по ту сторону своести и чуждости" (4, с.68). С точки зрения рассматриваемых нами позиций разрешение этого коммуникативного противоречия состоит как раз в признании самостоятельного состояния сознания не столько как Своего или Чужого, сколько как амерического образования - не-своего и не-чужого, но содержащего в себе потенции того и другого, т.е. субстанциального по отношению к ним. Намек на это имеется в приведенном тексте Вальденфельса (когда речь идет о "по ту сторону своести и чуждости"), а также в словах, сказанных им в той же работе ранее: "чужое пронизывает мою жизнь в мире, в котором я никогда не бываю полностью у себя дома"(4. с.67). С ними перекликается высказывание Ж.-П.Сартра: «чтобы получить какую-то истину о себе, я должен пройти через другого. Другой необходим для моего существования, так же, впрочем, как и для моего самопознания» (3, с.336).
Аналогичная, но по-своему специфицированная ситуация возникает, когда имеет место взаимообмен между индивидуальным сознанием и пространством (полем) межличностного восприятия, которое обладает самостоятельной реальностью. Данное поле называют интертекстом, это понятие имеет особо важное значение в художественно-эстетической практике (5). Речь идет о способности индивидуальных человеческих сознаний создавать общее переживание в зрительном зале, об интеракции с общественными и личностно-жизненными контекстами, обмене впечатлениями, критической рефлексии, участии средств масс-медиа в обсуждении явлений культурной жизни. Интертекст формируется как результат взаимодействий индивидуальных посылов, говорит Е.Г.Левченко, в то же время, осуществляя обратную связь, отсылает индивидуальному сознанию импульсы, которые корректируют первичное восприятие. Понятие интертекста особенно важно для анализа динамики эстетического восприятия, например, развития подвижного состояния коммуникации в виде динамического взаимодействия интерпретаций «художник - зритель». В общем случае, произведение искусства существует в определенном поле между тем, кто его воспринимает, собственно самим произведением с определенными эстетически-структурными критериями и творцом, который формально есть автор произведения.
Можно в связи с этим также вспомнить, что К.Г.Юнг говорил о "симбиозе" - удивительном, психологическом состоянии (еще одном проявлении ААМ), в котором содержание личного бессознательного одного человека переживается другим. Симбиоз проявляется в бессознательных межличностных связях, часто явным образом устанавливается в непосредственном общении, поскольку неявно присутствует всегда. Юнг иллюстрировал его на примере соотношения экстраверсии и интроверсии, где доминирование одной установки вызывает бессознательные корреляции другой. Э.Фромм говорил об аналогичном состоянии симбиотической слитности материнской и отцовской любви в зрелом человеке по отношению к самому себе и считал это наиболее оптимальным для человека состоянием, несмотря на его нестандартность и противоречивость. Он писал: «любовь зрелого человека основана одновременно и на материнском, и на отцовском Я, хотя они кажутся противоречащими друг другу» (6, с.123) и далее отметил: «Этот переход от материнской любви к отцовской и их последующий синтез составляет основу душевного здоровья и залог зрелости. Не свершившийся переход становится главной причиной невроза (6, с.124).
Родовым проявлением амерического акта «мышления» можно считать процесс происхождения мышления в ходе антропогенеза. В этом процессе создавались сами амерические возможности существования мыслеформ и их смен. В связи с данным вопросом следует вспомнить вышедшую еще в 1963 году работу Д.А.Жданова (7), в которой он анализировался и полученный результат переносился также на ситуации перехода от представления к понятию в уже сформировавшемся, то есть современном мышлении. Важно, что Ждановым осуществлена концептуализация интересующего нас состояния переходности с помощью понятия "протоформы". Автор пишет: "Нам кажется, что не будет ошибкой утверждение о возможности промежуточных между представлениями и понятиями образов и в зрелом мышлении современного человека" (7, с.109). Ждановская протоформа является в полной мере америческим состоянием мышления. Ее особенность виделась автору в том, что она представляет собой нераздельность элементов образного мышления и элементов возникающего абстрактного мышления. Если в представлении присутствует единый целостный образ, где чувственно-воспринимаемые признаки предмета даны в слитном и нерасчлененном виде, то в протоформе образ также существует, но содержит уже элементы развивающегося различения, что можно рассматривать как необычный процесс неразрывности идеального и материального в ходе преобразования его в одно и другое. Этот процесс и составляет загадку ААМ. В работе Жданова отмечается, в частности, что некоторые признаки вещей, отражающиеся в образе, выходят в протоформе на первый план, но не порывают с его целостностью. Благодаря этому протоформа не переходит еще в понятие, различение имеет характер акцентуализации, признаки внутри ее отличаются друг от друга, но еще не разделяются. Благодаря этому содержание целостного чувственного образа утрачивает обусловленную восприятием пространственную и временную конкретность, но еще нет отвлечения лишь некоторых, наиболее существенных черт вещей, мыслимых как таковые. На уровне протоформы мышление оперирует единым целостным образом, а не расчлененными и отвлеченными друг от друга элементами как в понятии. Согласно Жданову, в протоформе одно мыслимое содержание включает в себя в целостной картине субъект, предикат и их взаимоотношения.
Попытку использовать ждановскую идею протоформы предпринял недавно С.А.Титаренко при анализе творчества Н.А.Бердяева в своей небольшой книжке (8, с.99-108). Он предположил, что в процессе мышления за возникшей из протоформы абстрактно-логической стадией возникает устойчивая тенденция к формированию неопротоформ мышления, которые являются не рудиментарными образованиями, а проявлениями более развитой мысли. Тем самым С.А.Титаренко фактически утверждает наличие переходных амерических состояний не только при происхождении абстрактной мысли из представления, а и в процессе развития самого абстрактного мышления, выходящего за свои формальные логические рамки через неопротоформический механизм сочетания конкретного и идеального моментов. Данный вывод он обосновывает на примере анализа смыслотворчества Н.Бердяева. При этом приходит к ряду новых характеристик "протоформического мышления". Он полагает, что Бердяев осмысливал следующее свойство этого мышления: "субъектом в нем всегда является человек постигающий, а предикатом - наполняющее протоформу конкретное содержание, постигаемое как состояние этого субъекта. Именно субъект производит акцентуализацию элементов образа-эмоции, содержащегося в протоформе, как более или менее значимых"(8, с.102). Можно сказать, пишет далее автор, что "протоформическое мышление экзистенциально по своей природе" (там же).
В то же время, опасаясь неправильных выводов из этого тезиса, Титаренко затрагивает важный для всей ситуации ААМ вопрос о соотношении протоформического (амерического) мышления и солипсизма. Решая эту проблему, он приходит к выводу о том, что принципиальным в мыслительном процессе является изменение волевой активности человека, которая открыта действительности. Он пишет: Бердяев видел, что "основой нового сознания, которое мы классифицировали как мышление с помощью протоформ, является определенная волевая установка, конституирующая отношение человека к действительности" (8, с.104). Общий вывод, который делает Титаренко относительно особенностей творческого мышления Н.Бердяева, формулируется так: "на протяжении своей идейной эволюции Бердяев стремится как можно более процессуально описать протоформическое мышление, которое определяется им как постоянное движение от реальной действительности через выявление внутренней ее духовной сути к открытости сознания ввысь и принятию откровения, которое воспринимается в соответствии со степенью готовности сознания" (8, с.105). Тезисы об "открытости сознания" и "откровении", которое воспринимается "в соответствии со степенью готовности сознания", помимо прочего важны тем, что, они, независимо от желания автора книжки и самого Бердяева, выходят за границы теологического их понимание и обращены к надбожественной, амерической онтологии. А это существенно для продуктивного использования не столько религиозного содержания бердяевской концепции смыслотворчества, сколько как прагматический вывод из этого толкования. Сам личный творческий опыт Бердяева, как бы он ни интерпретировался, может рассматриваться как эмпирический факт генерирования мыслей и смыслов из амерического состояния, и именно в таком срезе может исследоваться. Например, в том, что изначальный импульс его творчества, как пишет Титаренко, "рождается в глубине, то есть Бездне, но затем поднимается выше и становится светлее, то есть приобретает Божественные свойства. Из преображенных волн создаются мысли. Бог для Бердяева, рождается из Бездны не только в предмирном акте, описываемом религиозным мифом, но в каждом акте его смыслотворчества." (8, с.106) (курсив - К.В.). "Бездна", служащая истоком каждого акта смыслотворчества, в данном случае является метафорой ААМ. Эта "Бездна" снимает все свойства конкретного, но одновременно служит истоком специфического, и в этой двойственности она выступает как протоформа. По мнению Титаренко такая двойственность (в нашей терминологии - амерический характер) как раз и была присуща мышлению Бердяева. В работе отмечается: "Именно экстатический характер установки познания отвлекал мышление Бердяева от конкретности жизненного переживания, а энергия трансцендентного наполняла его полнотой, не давала возможности стать отвлеченным. Это и конституировало протоформичность мышления Бердяева"(8, с.106).
На основе сказанного, а также используя рассматривавшиеся в других работах автора представления об амере, очертим общую картину амерического состояния как такового.
Особенности амерического состояния
Амерические состояния играют чрезвычайно важную роль в жизнедеятельности человека прежде всего своей субъективно-объективной синкретичностью, а также неопределенностью связанных с ними мыследействий – разновекторностью мысленных интенций. Во внешнем поведении человека америческое состояние проявляется в проблемной ситуации необходимости и, одновременно, неопределенности принятия решений или, в крайнем случае, формирования приоритетной направленности мысли. Это, если пользоваться понятием М.Хайдеггера, состояние предпонимания, из которого, в конечном итоге, выкристаллизовывается артикулируемый результат. С особой очевидностью напряженность данного процесса чувствуется человеком во время его пребывания в хаотических, экстремальных и нестандартных условиях. Америчсеская ситуация - всегда риск и ответственность по отношению к попавшему в нее человеку, но одновременно и возможность оптимального влияния на данную ситуацию, т.е. управления ею. Переходы к америческому состоянию связаны с тем, что жизнедействие человека не всегда укладывается в жесткие правила наличных отношений со средой. Это особенно характерно для детей и молодых людей, но и любой человек рано или поздно начинает "переливаться через край" сложившейся системы функционирования, поскольку его индивидуальные возможности уходят в глубину его самости, и, прорываясь наружу, становятся аномалиями, нарушающими текущий ход событий. Часть прежде скрытых связей начинает актуализироваться, приобретать для человека главное значение, растет его чувствительность к прежде безразличным факторам, меняется его мироощущение, некоторые "посторонние" влияния начинают значить для него больше, чем его функциональный статус в прежней системе, устойчивые отношения могут утрачивать для него ведущий характер, переходить в разряд неустойчивых и случайных, что означает перестройку его жизненных отношений к среде. В каждом подобном случае жизнедействие человека выходит за границы прежнего ареала функционирования, освобождается от его определяющего влияния, переходит в другую конфигурацию и новое качество пространства, занимает новое положение в общем ландшафте жизненных метаморфозов, то есть проходит через стадию америчности.
Амеры не существуют как раз навсегда данные локальные субстанции. Они меняют свой характер, возникают и исчезают. В жизни человека америческая ситуация часто начинается в виде предварительного, еще неустойчивого обозначения определенного места среды, в котором человек оказался как его часть - в ситуации на площади, в супермаркете, в транспорте, в потоке пешеходов, в неопределенном социальном (маргинальном) состоянии, на пересечении разных традиций, научных школ, мировоззренческих ориентаций и т.д. Но амер – не хаос, это уже специфическое, выделенное из контекста состояние, которое, однако, остается неустойчивым и изменчивым из-за непосредственной его чувствительности к множеству внешних и внутренних обстоятельств. Его быстротекущая упорядоченность может порождать у участника ощущение прекрасных, но быстро проходящих и потому неповторимых мгновений. Мацуо Басе о неожиданном впечатлении в храме богини Каннон в Хацусэ (10, с.230):
Весенняя ночь в святилище. Какой прелестной мне кажется та, Что в темном углу здесь молится
Изменение местных потоков меняет и характер места и отношения человека к нему и, соответственно, места к человеку, вся ситуация носит зыбкий характер. Человек как ее часть вообще может не воспринимать ее как самостоятельную жизненную ситуацию и действовать без учета ее специфического статуса, вести себя не самоопределившись, а это значит неадекватно ситуации. На самом деле уже само пребывание его в каком-то месте как части того или иного социального, природного или мыслительного ландшафта, в зародыше обозначает простейшую, исходную форму его единства и одновременно отличия от среды. Эта форма далее способна превратиться в амер. Амер формируется тогда, когда пересечение способных образовать его потоков становится более или менее устойчивым, а протоамерическое состояние фиксируется как хотя и поточное, но относительно стабильное и самостоятельное, способное в дальнейшем на вторичные порождения собственных элементов и структур. В этом смысле амер – это целосность, но не как определившаяся система или структура, а как трансформирующаяся протеевская ситуация, «неразвитое начало развитого целого», которое подвижно, потому что неопределенно, в котором внутреннее и внешнее еще не расчленены устойчивым образом.
Амер далее может саморазвиваться, создавать субструктуры и на их основе выстраивать свою более устойчивую автономную морфологию, что переводит его в развитое целое - тотальность. В случае мышления он предстает как нерасчлененность физиологии и психики, материального и идеального – как то монистическое образование, из которого затем возникает дуализм мысли и тела. Так семиотические впечатления человека от красоты пейзажа порождают у него идею картины, так что амером является состояние до конца неосознаваемого синтеза внешних природных влияний и субъективного их переживания. В других случаях из общего амерического основания рождаются научные гипотезы и модели, политические сценарии и т.д.
Для человека включение в америческую ситуацию предстает как установление оптимальных отношений с ней и активного участия в связанных с ней событиях. Амерической проблемой является для многих людей вхождение в новый коллектив, проведение праздника в незнакомой компании, адаптация молодого человека к армейской жизни или поиск своего оптимального места в новом обществе, куда человек по каким-либо причинам вынужден был переехать на жительство. Случайная встреча двух или больше людей может перерасти в более развернутое общение и далее в тематически определившийся потенциально продуктивный обмен мнениями в форме семинара, коллоквиума. Так стихийно формировались и обретали местную определенность города на пересечении разных торговых путей или съехавшиеся на конференцию ее участники (или их часть) оформляются в какую-то перспективную творческую рабочую группу. Примерами амерических образований могут быть хаос и динамика множества сменяющихся центров власти в стране, которые, к тому же, не остаются одними и теми же; неорганизованная толпа людей, в которой ведущие и ведомые функции постоянно меняются и переходят от одних инициативных групп к другим.
Примером амера является феномен встречи, который есть нечто иное, чем те, кто встретился, поскольку меняет их состояние, делая на то или иное время его органически зависимым от их общения. Подобным образом Э.Фромм и В.Франкл характеризовали состояние любви. Важнейшей особенностью амера является та, что благодаря его несамостоятельности, текучести и легкой разрушаемости, он способен под даже незначительным влиянием разродиться вполне определенными желательными человеку или, наоборот, трагическими событиями, создающими поворотные вехи его жизненного пути. Иначе говоря, америческая ситуация, независимо от того, является ли она природной или человеческой, чувствительна к малейшим влияниям и существенную роль в ее жизни может сыграть любая случайность подобно тому, как мысль человеческая может испытать неожиданный скачок в связи с каким-либо не очень важным фрагментом информации или событием, происшедшим «вдруг». Для человеческой амерической ситуации это особенно важно, поскольку доступные человеку минимальные усилия могут в этом случае играть решающую роль в реальном воздействии на происходящее и, таким образом, человек получает возможность строить свою жизнь по собственному разумению. Часто от первых действий человека в новых условиях зависит характер статуса, который он займет в дальнейшем в системе их отношений. Человек постоянно находится в океане подвижных, возникающих и исчезающих, пересекающихся и наслаивающихся амеров и его "плавание" в жизненном америческом море совершается ежедневно, ежечасно и ежесекундно, и так всю жизнь.
Амер подобен гераклитовскому всепорождающему и всепожирающему огню, существующему в постоянной смене и неопределенности его форм как некий первоначальный и единый родовой источник вещей и, одновременно, сток всего ранее реализованного мира. Это ситуация перспективы, которая в силу своей многозначности и отсутствия в ней явных в данный момент предпочтений и однозначно-приоритетных тенденций, богата возможностями разных последующих актуализаций и адаптаций. Это субстанция, освобожденная от окончательно готовых форм, но потенциально содержащая их подобно молчанию, содержащему в потенции любые речи и потому являющемуся их неуловимой основой и сущностью. Не раз отмечалось, что молчание, поскольку оно освобождено от слов и случайных привходящих обстоятельств, открывает глубину бытия и содержит Истину, не сводящуюся к текучим истинам временных событий, которую, однако, надо еще уметь почувствовать. Средневековый мистик Мейстер Экхарт говорил: там, где все личное, все отъединенное, все временное исчезает, "в глубоком молчании произносит Бог свое Слово".
Древние греки отличали родовой, "истинный атом" от оформляющихся из него в качестве устойчивых и самодостаточных образований, неделимых, застывших форм, о которых говорили Левкипп и Демокрит. Указанный "родовой" атом, способный порождать неделимые атомные формы, они и обозначали как амер , как истинно неделимый, полагали его единой субстанциальной основой многообразных (крючковатых, пирамидальных, изогнутых и прочих) традиционно понимаемых атомов как неделимых механически, служащих "кирпичиками" мироздания во всем его внешнем разнообразии и движении. Их амер напоминает современные физические элементарные частицы, особенностью "элементарности" которых является не их неделимость на составные части, а их взаимопревращаемость, в которой результаты превращения не присутствуют в начальной частице в виде преформистских зародышей. Амеры часто недолговечны, существуют как временные всплески-флуктуации, окончательно не закрепляющиеся в законченных формах, служащие проявлением и способом существования более общей и единой "кипящей" субстанциальной основы.
Несмотря на свою необычность, амерические ситуации реальны, как реальны любые прото- или пра-состояния (то, что лингвисты называют праязыком, биологи - праживотным, прарастением, антропологи - прачеловеком, культурологи - пракультурой, працивилизацией, науковеды - пранаукой, медики - прамедициной, астрономы - праастрономией и т.д.). Амер - это меоническое состояние, которое уже не ничто, но еще и не нечто, оно аморфно и нестабильно, неотрывно от среды, но выделено в среде как специфическая реальность и является возможностью появления разных определившихся актуальных форм бытия. Амер богат перспективами. В этом смысле, например, возврат человека из рабочего состояния в состояние отдыха может рассматриваться как переход (или возврат) в америческое состояние, из которого возможны качественно иные последующие активистские производственные выходы. Отдых вообще может рассматриваться с витальной и духовной точек зрения как амер, способный произвести новый творческий акт, парадоксальную идею, поступок и т.д. (11). Амер -интригующая своей неопределенностью ситуация, которая в своей текучести одновременно плюральна и монистична наподобие состояния политического кризиса, из которого могут быть разные исходы. В принципе, поскольку любое явление всегда не только нечто определившееся, а и несет в себе возможности новых форм, оно выступает также и как праформа будущего, содержит америчность определенного уровня. Современный человек, рассматриваемый как материал для генной инженерии, био- и нанотехнологий является амерической основой формирования новых человеческих (постчеловеческих) организмов, что практически важно, скажем, для адаптации человека к качественно новым условиям жизни, в том числе экстраординарным - с повышенной радиацией, измененным полем гравитации в космическом полете и т.д. На основе эмбриона одного и того же живого организма путем замены определеннных генов можно уже сегодня получать организмы с разным числом конечностей, органами зрения, расположенными по всему телу, наделять его свойствами и качествами, характерными для других организмов и тому подобное. Амерический статус в том или ином смысле присущ любому организму.
Истоки амерического состояния мышления
Америческое состояние мышления возникает не произвольно. Оно слито с практической или теоретической деятельностью человека, поскольку субъективная жизнь протекает в непосредственном единстве с отношением человека к состоянию собственного тела и, через него, к внешней среде, с которой оно неразрывно связано. Как справедливо отмечает Д.И.Дубровский, «базисной структурой субъективной реальности» является единство «Я» и «не-Я», которое «обнаруживается в каждом наличном интервале субъективной реальности, формирует его динамический смысловой каркас» (9. с.88). Поэтому понятие амерического состояния сознания противоречиво в том отношении, что, с одной стороны, выходит за рамки мыслительных процедур в область объективного, с другой, - в нем объективная позиции оборачивается человеческой субъективностью. Пребывая между разными жизненными ситуациями, человек существует в специфическом состоянии, которое одновременно служит объективной границей и связью этих ситуаций . В то же время человек оказывается в духовно-психологической неопределенности переживания данного состояния. Субстанциальность объективного бытия человека оказывается и субстанциальностью его мышления. Иначе говоря, субстанциальность ААМ также имеет объективный и субъективный аспекты, является слиянием того, что обретает субъективные черты, и того, что ускользает от влияния механизма человеческой субъективизации.
В общем случае, амерический акт мышления выступает как онтико-онтологическая материальная двойственность человека и одновременно – как интегральное ощущение человеком этой двойственности субъективно-идеальным образом. Конкретней - неопределенность внешней амерической ситуации перехода от одной всемирной определенности человеческого бытия к другой переживается человеком в форме определенной субъективной потребности. В потребности объективный и субъективный моменты сплавлены воедино, поскольку потребность настолько же объективная необходимость в человеке, наксколько и субъективная нужда его в чем-либо, толкающая его на практические действия. Именно порождаемая объективной неопределенностью ситуация потребности в восстановлении гармонии со средой переводят сознание человека в америческое состояние. Потребность – это объективно-субъективное единство, порождаемое особенностями онтико-онтологической природы человека в конкретной ситуации и одновременно переживаемое человеком как свое личное ощущение. Субъективная тяга к удовлетворению потребности совпадает в этом случае с объективной необходимостью установления утраченного онтико-онтологического соответствия и является субъективной формой реализации объективных процессов, происходящих с человеком. Такое состояние, в котором удовлетворение человеком своей личной потребности и интереса оказывается субъективным проявлением объективной необходимости происходящих с ним онтико-онтологических преобразований, является для человека состоянием свободы, в сохранении которого он постоянно заинтересован. Неискоренимая тяга к свободе означает наличие постоянного источника амерического состояния мышления. Рассмотрим эту непростую ситуацию детальней.
Онтико-онтологическая природа амеров. Наиболее органично переходные амерические состояния могут анализироваться с позиций метафизики тотальности, рассматривающей бытие как развертывающееся онтико-онтологическое единство. Человек с этой точи зрения - человекомирная тотальность, он постоянно открыт миру не только своим сознанием, а и телесной субстанцией, общается не только вербальными, а и невербальными способами. Его «Я» оказывается одной из многих спецификаций «не-Я», которое внутренне (субстанциально) связано с другими спецификациями «не-Я», а «не-Я» не может существовать иначе, чем в форме текучего многообразия подобных спецификаций, взаимодействующих и трансформирующихся друг в друга. Сами спецификации оказываются локальными онтико-онтологическими мирами. Человек как один из них не может жить иначе, как постоянно отказываясь от приобретаемых, но отживающих норм, и открывая новые, меняет не только свое «Я», а и свое «не-Я» и характер связей с последним. В его жизнедеятельности всегда присутствует субстанциальный амерический момент, выражаемый то явным, то подспудным образом.
Человеческий амер первоначально возникает на пересечении мужского и женского начал, в котором человеческая онтика еще слита с биологической онтологической средой и через нее с остальным миром. Но человеческое проявление последнего уже индивидуализировано в своей антропологической специфичности. Человеческий амер - это не субъективное и не объективное, это их общее субстанциальное, качественно иное, сверхсуммативное и потому особое единство, соединяющее в себе еще не возникшее физиологическое и психическое – их возможности. Происходящее из данной, субстратно вполне реальной амерической субстанции состояние сознания - это двуединый процесс формирования органов ощущения вместе с обеспечиваемыми ими ощущениями как переживаний индивидом в онтической форме происходящих с ним онтологических воплощений. Данное переживание структурировано в соответствии с присутствием разной глубины виртуальных планов онтологических воплощений в человеческой онтике. Комплексно оно может представать в виде известных форм - допсихических, психических, социальных, художественных, нравственных, мотивационно-целевых, логических, концептуальных и иных, а также в виде еще неизвестных или слабо изученных сегодня. "Включение" их в дело - необходимое условие, а значит и изменения образа жизни нового человека.
Интегральное ощущение. Из сказанного ясно, что для понимания амерического характера мышления важно рассмотреть феномен переживания, порождающий потребности человека как целого. Разные срезы влияния бытия на человека и воплощения в нем относятся к одной и той же человеческой онтике, поэтому каждый человек в своей неповторимости переживает их текущие комплексы по-разному, но всегда в виде ощущения своей самости как целого. Иначе говоря, онтические переживания человеком онтологических контекстов всегда исходно целостны и нераздельны как индикатор степени их взаимного соответствия. Эти синтетическое переживания присущи всем индивидам. Они имеют важнейшее значение для анализа ААМ. Их целесообразно определить с помощью особого понятия - как интегральные ощущения.Понятие интегрального ощущения (мироощущения) фиксирует непосредственное синтетическое чувствование человеческим существом онтико-онтологической природы своего бытия, прямое общение человека с бытием в слитности субъективного и объективного моментов в его отношении к миру. Это результат оплодотворения человеческой онтикой любого изменения отношения человека и мира. Лишь в его рамках и на его основе далее происходит артикуляция и дифференциация интенций человека на специализированные субъективные модальности - от экстрасенсорных, чувственно-эмоциональных до дискурсивно-логических и философских. Изменение же интегрального ощущения влечет в общем случае преобразование значений, смыслов, характера и самой картины модальностей, а следовательно картины текущей ситуации. По большому счету - и картины мира, как она представляется человеку. Дрейфы интегрального ощущения связаны с изменением онтико-онтологической позиции, на острии которой человек стремится находиться постоянно, и потому мыслительные процессы и преобразования идут непрерывно в виде поиска нужных выразительных средств и способов - понятий, жестов, мимики, поз, движений, танца и других как субъективных проявлений объективных процессов, происходящих с человеком.
Понятие интегрального ощущения близко к другим понятиям, разрабатывающимся в философской и психологической литературе. В философии с ним можно сопоставить понятие апперцепции, которое со времен Лейбница связывается, во-первых, с влиянием предыдущего знания и опыта человека на характер нового, во-вторых, начиная с Канта и его трансцендентальной апперцепции, - с синтезированием чувственного опыта, организацией и упорядочивающей ролью по отношению к накапливаемому запасу представлений, «апперципирующей массы», которая переходит в упорядоченную «апперципируемую» (Гербарт). Наконец, Вундт по сути всю сферу психических переживаний человека рассматривал как единую в результате действия синтезирующей апперцепции. Двигались в направлении понятия интегрального ощущения и экзистенциалисты. Когда они говорят, что «человек – это тревога» (3, с.325), «отчаяние», «ужас» и др., они указывают лишь на разные доминанты проявления целостного интегрального ощущения, которые, на самом деле, не разбито на автономные дискретные состояния. Ближе всего в этом отношении к понятию интегрального ощущения находится уже упоминавшееся понятие переживания. Были сделаны интересные выводы об особенностях переживания, которые могут быть отнесены к интегральному ощущению. Но они не закончились выявлением его обобщенной онтико-онтологической сущности. В лучшем случае осознавались синтетический и личностный, а также непосредственный характер переживания и соединение в нем объективного и субъективного компонентов. Например, Э.Гуссерль использовал его для характеристики понятия «жизненного мира» как жизни, которая переживается в непосредственном опыте и контакте человека с реалиями повседневности, в непрерывных практиках взаимодействия с миром в самых различных аспектах. В.Дильтей справедливо рассматривал понятие переживания в качестве первичного элемента наук о духе, в котором слиты представление, чувство и воля и посредством которого человек непосредственно осознает свое присутствие в мире. Нельзя не согласиться, однако, с тем, что, как отметил Х.-Г. Гадамер, у Дильтея и Гуссерля понятие переживания «в конце концов превращается в чисто теоретико-познавательное» (12, с.110). Такая гносеологизация является существенным недостатком трактовки переживания. Но были и другие подходы. Ф.Шлейермахер рассматривал переживание более широко - как «момент бесконечной жизни», а Г.Зиммель справедливо считал, что в переживании «объективное становится не только образом и представлением, как при познании, но и моментом самого жизненного процесса». Х.-Г. Гадамер, проанализировав историю слова и понятия «переживание» (12, с.104-115), также видел в переживании более личностно обозначенное явление, чем знание. «Слово «переживать», - пишет он, - несет оттенок непосредственности, с которой воспринимается нечто действительное, в противоположность тому, о ком некто полагает, что знает о нем, но при этом отсутствует удостоверенность посредством собственного переживания» (12, с.105). В другом месте он фиксирует четко и ярко: «Переживание – это подчеркнутая непосредственность, лишающая значения всякое суждение. Все пережитое пережито самостоятельно, оно принадлежит единству, составляющему индивид, и вместе с тем содержит в себе самом ни с чем не смешивающееся и невосполнимое указание на жизнь этого индивида, взятую как целое» (12, с.111). Здесь схватываются существенные моменты переживания, но все же они носят в значительной мере описательный характер. Кроме того, переживание предстает как пассивное.
Принципиально важно поэтому, что, характеризуя интегральное ощущение в отличие от произвольного переживания как отнюдь не хаотичное, необходимо помнить также и о том, что оно непосредственно связано с действиями человека. Общая закономерность его изменений неотрывна от изменений позиционирования человеческого индивида в ландшафте бытия. Изменение отношения человека к миру вызывает изменение его интегрального ощущения. За этим происходит изменение мировосприятия и миропредставления, на основе чего порождаются смысловые трансферы, изменения мировоззрения и философских установок, что ведет снова к трансформации характера деятельности человека и формированию компонентов новой культуры. Так происходит самодетерминация саморазвития человека и общества. При этом, поступление и наслаивание несомой переживаниями информации в сознании человека не является аддитивным, каждый новый факт вызывает определенную перестройку всего сознания.
Наиболе близко к анализу амерической сущности переживания, фактически понимаемого как интегральное ощущение, подошел Л.С.Выготский. Как убедительно обосновывает М.Г.Ярошевский в своей статье (14, с.82-91),. Выготский рассматривал переживание как разрешение старой проблемы дуализма физиологически-телесного и психически-идеального, как то, через что объединяются психология и рефлексология. Он двигался в этом направлении, переходя от павловского рефлекса к так называемому «речевому рефлексу», т.е. к слову, в котором уже был заложен психический компонент. Уже афферентное звено рефлекса он толковал как «переживание предмета». При этом, по Выготскому, не речь сама по себе отличает человека от животного, а сочетаемое с ней переживание, которое Выготский связывал со смыслом слова. Интересно, что смысл, опираясь на режиссерскую теорию и практику К.С.Станиславского, он соотносил не с контекстом, как делали другие авторы, а с подтекстом. Подтекст оказывается важным звеном единения материального и идеального в мышлении. С его точки зрения именно подтекст указывает на скрытый за высказыванием мотив поступка. Смысл невыводим из вербального контекста слова, его обнажает результат столкновения участников, некоторое углубляющее ситуацию драматическое действие. «За каждой репликой героя драмы, - цитирует Ярошевский Выготского, - стоит хотение, как учит Станиславский, направленное к выполнению определенных волевых задач» (13, т.1, с.357) (курсив – К.В.). Выготский сравнивал переживание с целостной эстетической реакцией человека на столкновение противоположных чувств - «драматизацией», «противочувствием». Драматизация вызывает переживание личности и напряженность ее сознания. «Кто оторвал мышление с самого начала от аффекта, - писал Выготский, - тот навсегда закрыл себе дорогу к объяснению причин самого мышления..» (13, т.2, с.24). В другом месте: «действительной динамической единицей сознания, т.е. полной, из которой складывается сознание, будет переживание» (13, т.4, с.383), «именно способность рефлекса (переживания предмета) быть раздражителем (предметом переживания) – этот механизм сознательности и есть механизм передачи рефлексов из одной системы в другую» (13, т.1, с.50). По Выготскому мышление органически вплетено в процесс изменений мирочувствия человека на всем протяжении его развития так, что они сливаются в одно - в жизнь человека. Л.С.Выготский считал, что «В переживании дана, с одной стороны, среда в ее отношении ко мне, с другой – особенности моей личности» (13, т.4, с.258). В переживании соединяются среда и личность в гештальт, оно имеет целостный характер (14, с. 89). Здесь онтико-онтологическая природа переживания указывается достаточно четко. Выготский на основе данных представлений рассматривал жизнь человека как историю его переживаний, отличающихся по характеру на каждом личностном рубеже, так что можно говорить о соответствующем «личностном возрасте» человека в зависимости от картины (строя) его переживаний и характера вызывающего его драматизма. Намечая разработку динамической теории личности, он писал: «Перестройка потребностей и побуждений, переоценка ценностей есть основной момент при переходе от возраста к возрасту» (13, т.4, с.385). К этому можно добавить существенное: такая перестройка идет постоянно, но имеет структурированную архитектонику, затрагивающую как текущие, так и более широкие и глубокие, в том числе возрастные, переживания и с разной ритмикой.
Таким образом, формирование мысленных определенностей и их смена не могут быть поняты без учета онтико-онтологической природы человека, изменений его жизненных позиций и связанного с ними интегрального ощущения. Современная исследовательница Л.Д.Бевзенко дает такое определение переживания: «в переживании присутствует весь человек с его психикой, физиологией, индивидуальной историей, становлением, социализацией. С другой стороны, в индивидуальном переживании мира отражается состояние среды человеческого существования – мира в различных его аспектах. В частности - социального окружения. Переживание как целостное чувство возникает при наложении как рациональных, так и иррациональных составляющих индивидуальных моделей реальности» (15, с.180). Здесь справедливо подчеркивается целостность интегрального ощущения, его, как говорит Д.И.Дубровский (9, с.84), персональность, интегрированность внутреннего многообразия субъективной реальности, будь то мысль, восприятие или традиционное ощущение, которые, в свою очередь, всегда опосредованы конкретным «Я» и несут на себе его печать.
Жизненная ситуация
Интегральное ощущение важно не само по себе, а как источник ориентации человека в мире. Эту роль оно может играть благодаря его способности вызывать в человеке чувство комфортности или дискомфорта, сигнализирующие о степени сизигийности действий человека и порождая нужду в восстановлении ее, если она нарушена.
В позиции любого конкретного здесь-бытия человека его онтико-онтологическая двойственность реализуется как единство его антропоструктуры и текущих обстоятельств. Поэтому в своей жизненной озабоченности, если она не носит патологического характера, человек на самом деле акцентирует внимание не столько на себе или на обстоятельствах своей жизни, сколько на их единстве - на меняющихся онтико-онтологических комплексах жизнедействия "человекобстоятельства", в которых он оказывается, и особенность которых как раз задает характер главных черт его сиюминутного интегрального ощущения. В потоке жизни именно эти комплексы важны для него. Их можно определять как жизненные ситуации. Любая жизненная ситуация связана с той или иной степенью комфортности бытия человека, которую фиксирует его интегральное ощущение. С ней же связан и характер порождаемых ею потребностей, удовлетворение которых ведет к переходу человека от ощущения сизигического диссонанса к ощущению консонанса.
Понятие интегрального ощущения отличается от широко известного в психологии понятия «когнитивного диссонанса» Леона Фестингера, которое он предложил в 1957г. Его cognitive dissonance theory исходит из того, что человек испытывает дискомфорт (диссонанс), когда осознает, что какой-либо аспект его поведения расходится с его self-concept («я-концепцией» - его представлениями о себе). Это, говорит Фестингер, вызывает акт размышления человека о себе (самосознание – self-awareness). Интегральное ощущение вызывается не на уровне внешнего расхождения нашего понимания себя и реального отклонения нашего поведения от ожидаемого, оно формируется на более глубокой основе, вбирающей в себя в том числе и дискомфорт от указанного несоответствия. Эта основа носит по отношению к self-concept и self-awareness субстанциальный характер, поскольку в ней представления о себе и размышления о себе присутствуют еще в потенциальном виде, более того они слиты с онтологией онтического бытия человека, вследствие чего в ней объективное бытие человека одновременно предстает субъективным. «Я» выведено в ней на общебытийный статус, преодолевает локальность переживаний местных событий и их оценок человеком, придает им универсальное, общекосмическое значение, нуждающееся лишь в специфическим наполнением в каждой отдельной ситуации. Обращение к интегральному ощущению обнажает концептуальную основу, в которой «я-концепция» обобщается до уровня отождествления ее с самосознанием Я и с позиций которой осуществляется разработка механизмов устранения их расхождения в реальном поведении человека. Последнее возможно на базе онтико-онтологической идеи, понимания человека как человекомирной тотальности, и перехода от психологического пространства анализа к метафизическому, к оперированию такими категориями как парсика, генерология, сизигия, актуальное и виртуальное инволюция и эволюция, кодирование и декодирование и т.д. В этом случае рекомендации психологов по преодолению когнитывных диссонансов путем изменения поведения ради приведения его в соответствие со знанием, вызвавшим диссонанс, или оправдание своего поступка путем изменения в знании того, что вызвало диссонанс и т.д. (35, с181-182, 211-212) приобретают более глубокое содержание и корректируются в сторону повышения их эффективности.
Перманентную проблему человека составляет не он сам, а его оптимальное поведение в жизненных ситуациях и управление ими. Как ведет себя человек в жизненной ситуации? Являясь ее органической частью, он своими действиями способен играть в ней существенную роль. Сами обстоятельства не следует отождествлять с миром «не-Я». Их необходимо понимать как непосредственно (актуальным, причинным образом) влияющую на поведение человека местную среду, частью которой является он сам как целое, способный как таковой причинно влиять на нее. Иначе говоря, под обстоятельствами следует понимать среду, взаимодействующую с человеком на уровне причинных, т.е. определяющих отношений, как человеческое целое с другими целыми.
Ясно, что кроме обстоятельств существуют также дальние и сверхдальние среды и их влияния. Но они отличаются от обстоятельств тем, что их влияния носят непричинный характер, присутствуют в человеке на разных субстратных уровнях как бы в скрытом (виртуальном) виде и играют по отношению к нему роль условий. Они непосредственно взаимодействуют с разными уровнями и элементами антропоструктуры человека и, организуют ее жизнь, как целого. Именно они определяют интегральное ощущение человека во всей его виртуальной глубине. Действуя по отношению к человеку не определяющим образом, они могут быть причинами изменений только его субкомпонентав. В таком случае онтико-онтологическая двойственность человека предстает как развивающееся взаимодействие причиннного и метапричинного (условия) факторов, как его жизнь, закономерность которой состоит в следующем: причинные взаимодействия человека с обстоятельствами меняют его позицию в условиях, а значит меняют и характер действия условий на его антропоструктуру; это влечет изменение интегрального ощущения и вызывает новые потребности и причинные взаимодействия человека с новыми обстоятельствами, которые уже стали другими в силу изменения перспективного положения человека в среде и изменения его антропоструктуры. Мириады микроуровневых событий, проявляющихся в интегральном ощущении, трансформируются в макроуровневое поведение человека как целого и наоборот. При этом, между ними нет тождества, но есть взаимное соответстствие, суть которого еще требует выяснения.
В результате вся жизненная ситуация благодаря человеку оказывается в состоянии постоянной самодетерминации. Человек, меняя своими действиями отношение к ситуации как субъект активности, испытывает ее изменения на себе, т.е. одновременно является объектом собственного влияния, в результате чего меняется как человек (в своей антропоструктуре), так и обстоятельства в виде причин (непосредственных определяющих влияний) и условий (виртуальных влияний). Иначе говоря, реально жизненная ситуация предстает как развертывающееся единство, которое на практике выступает как человекомирная тотальность. В ходе такого жизнедействия осуществляются перемещения, расширения и углубления онтико-онтологических границ "человек-мир" и в этом движении трудно указать на неизменную ведущую и ведомую стороны. Дальнейшая жизнь человека и эволюция самих ее жизненных ситуаций зависят от действий человека и его переживаний. Смена жизненных ситуаций человеком означает смену главных и второстепенных отношений, актуального и виртуального моментов и эти трансформации означают жизненное движение человека, непосредственно важны для него как "линия" его жизни.
Когда я читаю лекцию, иные порядки моей жизни - бытовой, семейный, научный, общественно-политический и другие - присутствуют во мне и влияют на меня, но в скрытом виде. Ситуация меняется, если я пишу научную статью: тогда на первое место выходит (актуализируется) научный план, а лекция, бытовые проблемы и др. становятся или остаются виртуальными. Это имеет место при любом переходе из одной жизненной ситуации к другой. Жизненными ситуациями, которые человек может менять, являются, например: "семья в ее жизнедействии" для членов семьи, "диалогическое общение" для участвующих в диалоге, "спортивное состязание" для участников состязания, "политический момент" для политических сил, "экологичская ситуация" - для природы и общества, "производственный процесс" для тех, кто его осуществляет, “познавательная ситуация" для субъектов познания и т.д. В них и в их смене отсутствует абсолютный приоритет человека или среды и вечная закрепленность объектной или субъектной функций за одними и теми же носителями. Неизменным является только их трансформирующееся единство, в которой человек и жизненная ситуация неразрывны и в этом и состоит реальность данного единства как тотальности.
II. Архитектоника ААМ и ее изменение
Говоря об архитектонике ААМ, следует учесть, что будучи переходным и, одновременно, субстанциальным состоянием, ААМ предстает в виде «субстанции-потока». Но возможно ли исследование архитектоники такого образования? А.Бергсон, говоря о «множественности состояний сознания», отмечал, что глубинные состояния сознания «настолько сливаются между собой, что нельзя сказать, составляют ли они одно или многие состояния. Их нельзя даже исследовать с этой точки зрения, тотчас не искажая их» (16, с.109) ( курсив – К.В.). Чтобы ответить на поставленный вопрос, уточним понятие архитектоники. Чаще всего оно употребляется в архитектуре и художественной деятельности вообще. Обобщим его и будем использовать не только в связи с архитектурной тематикой, а и применительно к любым объектам - картине, симфонии, кинофильму, роману, техническим конструкциям, природным явлениям и т.д., понимая архитектонику объекта как то, что обусловливается соотношением его главных и второстепенных сторон. Так понимаемая архитектоника присуща и мышлению, в том числе америческому акту мышления, поскольку поток мысли имеет свои главные, второстепенные и виртуальные компоненты. Их исследование, а также установление особенностей их отношений и может рассматриваться как проникновение в архитектонику мышления.
Однако применительно к ААМ возникает дополнительная сложность. Специфика ААМ состоит в том, что его архитектоника не остается неизменной, иначе исчезала бы его субстанциальность. Но она не есть и безнаправленный хаос, так как в этом случае не было бы переходности амерического акта в ту или иную мысленную определенность. Поэтому для уяснения сути архитектоники ААМ необходимо сначала установить специфику архитектоники мышления вообще, а затем специально остановиться на архитектонике амерического акта мышления.
Подходы к анализу архитектоники мышления уже существуют, прежде всего в концепциях «длительности» А.Бергсона и «потока сознания» У.Джемса. Поскольку вся субъективная реальность человека как целое имеет субстанциальный амерический характер, она также может изучаться как имеющая непосредственное отношение к феномену ААМ. В этом случае к предпосылкам решения рассматриваемого вопроса можно отнести и анализ субстанциальности «я» Л.М.Лопатиным, учение о «субстанциальном деятеле» Н.О.Лосского. В современной литературе, например в работе Д.И.Дубровского, субъективная реальность рассматривается непосредственно в аспекте ее строения, как «континуум, в котором происходит постоянное движение (в смысле изменения его «содержания» и векторов активности - наличных образов, мыслей, побуждений, волевых интенций и т.п.)» (9, с.84). Человеческое «Я», отмечает автор, выступая в континууме субъективной реальности как одно из явлений (в ряду множества других), «вместе с тем есть исходное и конечное явление субъективной реальности в том смысле, что оно «присутствует» в любом наличном ряду явлений субъективной реальности, «относится» к любому из них и таким образом выражает их связь, а в итоге – уникальную целостность данной субъективной реальности» (9, с.85). Дубровский указывает на ряд характеристик субъективной реальности – ее динамизм, многомерность, биполярность, самоорганизующийся характер (9, с.87).
В общем виде комплекс возникавших ранее и возникающих сегодня во всех подобных случаях вопросов можно свести к одному объединяющему: к проблеме сохранения самоидентичности амерического акта мышления и субъективности человека вообще. Ее можно сформулировать так: почему и каким образом в мыслительном процессе сохраняется целостность мысли и самой человеческой субъективности, несмотря на качественные преобразования потока сознания и смену характера и сущности нашего «Я»? На этой проблеме и следует сосредоточить внимание.
Дискретность и непрерывность мысли
Обстоятельство, на которое следует обратить внимание прежде всего, состоит в том, что амерический акт должен быть прерывно-непрерывным, поскольку без непрерывности нет его преемственности и топологичности (связности), а без прерывности отсутствует процесс качественных преобразований мысли. Это противоречие было объектом пристального внимания А.Бергсона, который указал на особый характер непрерывности сознания, качественно отличный от пространственной однородности. В своей работе «Опыт непосредственных данных сознания» Бергсон различал разнородную, но целостную реальность чувственных качеств и однородную, лишь количественно расчленимую реальность, связывавшуюся им с пространством. При этом реальностью он считал только целостность, что же касается прерывности, то она, по Бергсону, вносится только благодаря человеческому рассудку, который способен воспринимать пространственную реальность и членить ее. Вследствие этого мы можем оперировать количественными значениями и абстракциями и с их помощью препарировать мир, а также сознание. На самом деле реальная мысль сама по себе, по Бергсону, есть специфическая неколичественная и нерасчленимая реальность, которую, он обозначил как «длительность». Членить мысль с помощью рассудка, с его точки зрения, значит совршать над ней насилие: «как только мы приписываем длительности малейшую однородность, мы контрабандой вводим в нее понятие пространства» (16, с.95). Важно у Бергсона то, что у него длительность непосредственно связана с переживанием, она отличается от слов и другой символики тем, что существует в непосредственном единении человека с реальностью и пропадает, когда такое единение нарушается. Бергсон пишет: «бесконечное проникновение тысячи различных переживаний, которые уже не существуют в момент, когда мы их обозначаем словами» (16, с.107). Длительность у него предстает «непосредственному сознанию и сохраняет эту форму до тех пор, пока она не уступает место символическому представлению, заимствованному у пространства» (16, с.105).
Какова же природа «длительности», как в ней сочетается качественная разнородность (которая, в отличие от пространственной внеположенности, не отрицается) и непрерывность? Для характеристики длительности Бергсон использует понятия «слияние», «сочетание», «взаимопроникновение», «качественная множественность» и другие. Длительность является «последовательностью качественных изменений, сливающихся вместе, взаимопроникающих, без ясных очертаний, без стремления занять внешнюю позицию по отношению друг к другу, без всякого родства с идеей числа» (16, с.94-95). Длительность в отличие от пространственной однородности и рядоположенности предполагает наличие памяти, объединяющей все моменты целого. Например, шестьдесят колебаний маятника самих по себе могут рассматриваться каждое независимо от других, а потому каждый не будет нести ничего нового, если не помнить о предыдущих. Такая ситуация обрекает на постоянное пребывание в настоящем. Последовательность в этом случае не мыслится как длительность. Если же они рассматриваются как объединенные, «один в другом», тогда «они взаимопроникают и сочетаются, как ноты мелодии, образуя то, что мы называем слитной или качественной множественностью, не имеющей никакого сходства с числом: в таком случае у меня есть образ чистой длительности» (16, с.95). Бергсон в связи с этим часто использует образ мелодии, в которой каждая нота существует не сама по себе, а в единстве с другими. Так же и «ощущения будут динамически присоединяться друг к другу, будут организовываться, как последовательные ноты убаюкивающей нас мелодии» (16, с.94). При этом «звуки сочетаются и действуют не самим своим количеством как таковые, а присущим этому количеству качеством, т.е. ритмической организацией всего целого» (16, с.95). Можно ли иначе понять действие слабого и непрерывного раздражения, спрашивает Бергсон. И отвечает: «Если бы ощущение оставалось одним и тем же, то оно было бы бесконечно слабым и незаметным. Но в действительности каждое увеличение раздражения сочетается с предшествующими раздражениями, и целое производит впечатление музыкальной фразы, которая в каждое мгновение словно заканчивается и беспрерывно полностью меняется из-за присоединения к ней какой-нибудь новой ноты» (16, с.95). Таким образом, в сознании «осуществляется качественный синтез, постепенная организация наших последовательных ощущений, единство, аналогичное единству музыкальной фразы» (16, с.98). На основе этого он, в частности, объясняет зеноновский парадокс Ахиллеса и черепахи.
Итак, бергсоновская концепция длительности интересна тем, что, во-первых, рассматривает сознание как целостный процесс взаимопроникновения и наслаивания всех его компонентов, где каждый следующий момент опирается на «память» о предыдущих и сам придает им новый смысл. По Бергсону ситуация такова: «разные состояния внешнего мира порождают состояния сознания, которые взаимопроникают, незаметно организуются в целое и вследствие самого этого объединения связывают прошлое с настоящим» (16, с.102). Во-вторых, тем, что идея длительности сливается с представлением о переживании как целостности (интегральном ощущении). Всякое чувство, отмечает Бергсон, есть существо, которое живет, развивается, а следовательно, непрерывно изменяется. Иначе трудно было бы понять, каким образом чувство постепенно приводит нас к определенному решению. С этой точки зрения, попытка расчленить сознание ведет к его распаду. «Сильная любовь, глубокая меланхолия захватывают всю нашу душу: тысячи различных элементов сливаются, взаимопроникают, без точных очертаний, без малейшего стремления существовать в отрыве друг от друга. В этом их оригинальность. Они постепенно распадаются, когда мы начинаем различать в их смутной массе числовую множественность» (16, с.107).
Указав на наслаивающийся, взаимопроникающий характер мышления, Бергсон не углублялся, однако, в его строение. Между тем, данный вопрос является важным для проблемы мышления вообще, и принципиально важен для понимания механизма амерического акта сознания. Значительную работу в этом плане проделал У. Джемс в ходе обоснования своего учения о «потоке сознания». Ценность его размышлений не утрачена и сегодня вследствие присущей им концептуальности. Используя ранее проведенный анализ идей Джемса (17, с.91-97, с.106-108), обратим внимание на следующее. В своей работе (18, с.56-80) Джемс развивает мысль, близкую идее «длительности» А.Бергсона, высказывая, в то же время, некоторые более конкретные соображения относительно механизма мышления. То, что у Бергсона называется длительностью, фактически выступает у него как поток сознания, хотя акценты они расставляют разные (чем и определяется терминологическое различие используемых ими центральных понятий). У.Джемс исходит из того, что «анализ цельных, конкретных состояний сознания, сменяющих друг друга, есть единственный правильный психологический метод, как бы ни было трудно строго провести его через все частности исследования».
Он приходит к идее потока сознания на основе неудовлетворенности прежними представлениями о сознании, согласно которым высшие состояния сознания формируются из внешнего суммирования простейших идей и ощущений как атомов душевной жизни, подобно тому, как дом складывают из отдельных кирпичей. Такой подход, говорит Джемс, вводит нас в заблуждение, поскольку вместо реальных цельных состояний сознания, которые нам известны и понятны, вводит ряд гипотетических идей, «которые непосредственным путем совершенно недоступны читателю. Здесь также речь идет о преодолении сугубо дискретного подхода к сознанию, но делается это не на пути противопоставления времени и пространства, чему Бергсон уделяет главное внимание, а иначе.
В качестве преодоления «синтетического способа» понимания сознания он как раз и рассматривает видение сознания как «потока сознания». Сознание, с его точки зрения, лучше всего характеризовать безличным глаголом «думается» (подобно «светает», «смеркается»). Оно всегда является для себя чем-то цельным, не раздробленным на части. Такие выражения как «цепь (или ряд) психических явлений», не дают нам представления о сознании, какое мы получаем от него непосредственно. Всего естественнее к нему применить, говорит Джемс, метафору «река» или «поток». Сознание как поток имеет четыре характерных свойства: 1) каждое состояние сознания стремится быть частью личного сознания; 2) в границах личного сознания его состояния изменчивы; 3) всякое личное сознание представляет непрерывную последовательность ощущений; 4) одни объекты оно воспринимает охотно, другие отвергает и, вообще, все время делает между ними выбор. В отличие от Бергсона, который только зафиксировал идею длительности, не особенно интересуясь строением этой самой длительности, Джемс больше углубляется в структуру сознания (как потока).
Джемс описывает общую картину потока сознания, из которой видна сложность и динамизм всего процесса, непосредственно касающиеся, в том числе, феномена ААМ. Сознание, по Джемсу, имеет устойчивые и изменчивые состояния, причем в отдельных его частях оказывается разная скорость его течения. Сознание «подобно жизни птицы, которая то сидит на месте, то летает». Ритм языка, говорит Джемс, отметил эту черту сознания тем, что каждую мысль облек в форму предложения, а предложение развил в форму периода. При этом, считает Джемс, чувственные впечатления определяют остановочные пункты в сознании, и они могут созерцаться умом неопределенное время. Эти переходные промежутки, говорит Джемс, заняты мыслями об отношениях статических и динамических, которые мы устанавливаем между объектами, воспринятыми в состоянии относительного покоя.
Характеризуя переходные моменты сознания, которые нас в данном случае интересуют больше всего, он отмечает, что их очень трудно подметить. Ведь если они - только переходная ступень к определенному выводу, то фиксируя на них наше внимание до наступления вывода, мы этим самым уничтожаем их. Поэтому трудно вести самонаблюдение при изменчивых состояниях сознания. Если же мы успеваем захватить мысль, она мигом видоизменяется. Джемсом правильно подмечена бесплодность попытки самонаблюдения - это все равно, что схватывать руками волчок, чтобы уловить его движение. В этих рассуждениях зафиксирована трудность децентрации мысли-потока на субъект и объект, на которую мы уже неоднократно обращали внимание. Что же говорит Джемс о структуре самого «думания»?
Он исходит из критического отношения к прежним интерпретациям сознания. Указывает на «великое заблуждение всех философских школ», которое «проистекало, с одной стороны, из невозможности фиксировать изменчивые состояния сознания, с другой - из чрезмерного преувеличения значения, которое придавалось более устойчивым состояниям сознания». Джемс подмечает действительно имеющие место в изучении движения сознания слабые стороны - абсолютизации либо процессной, либо структурной составляющих. Джемсу удалось преодолеть обе трудности путем выделения сторон сознания, которые в тоталлогии характеризуются как парсическая и генерологическая. В какой форме это присутствует у Джемса? Исходя из того, что в мозгу внутреннее равновесие находится в неустойчивом состоянии и одни относительно устойчивые формы сменяются другими, Джемс в этом процессе выделяет: а) определенные образы предметов в сознании (он характеризует их также как «главное содержание мысли», «основная тема»); и б) «смутные, неотчетливые явления сознания» (он называет их также «психическими обертонами», «смутными ощущениями», «полутенями»). Он ставит целью показать, что не только качества предметов (их определенность - случай а) ), а и отношения (их неотчетливость - случай б)) познаются нами из состояния сознания. Фактически первый момент, выделяемый Джемсом, есть то, что в тоталлогии называется генерологией сознания как тотальности, второй - ее парсикой.
Джемс фиксирует далее их единство, акцентируя, однако, внимание на втором моменте, поскольку именно его прежде всего игнорировала старая «суммативная» психология. Описывая ситуацию в целом, он проводит аналогию: «Традиционные психологи рассуждают подобно тому, кто стал бы утверждать, что река состоит из бочек, ведер, кварт, ложек и других определенных мерок воды». Но, говорит он далее, «если бы бочки и ведра действительно запрудили реку, то между ними все-таки протекла бы масса свободной воды. Эту-то свободную, незамкнутую в сосуды воду психологи и игнорируют упорно при анализе нашего сознания». Джемс формулирует свое понимание ситуации: «Всякий определенный образ в нашем сознании погружен в массу свободной, текущей вокруг него «воды» и замирает в ней». (везде курсив - К.В.). Это положение есть не что иное, как утверждение парсически-генерологической двойственности потока сознания – принципа, который в тоталлогии рассматривается как всеобщий, применимый к любой тотальности.
Обратив внимание на парсический момент («обертоны», «свободная вода» в цитированной иллюстрации, «смутные, неотчетливые полутени сознания» и т.д.), Джемс видит ряд важных сторон сознания, связанных с ним. О значении и ценности парсического момента можно судить по следующим словам Джемса: «С образом связано сознание всех окружающих отношений, как близких, так и отдаленных, замирающее эхо тех мотивов, по поводу которых возник данный образ и зарождающееся сознание тех результатов, к которым он поведет. Значение, ценность образа всецело заключается в этом дополнении, в этой полутени окружающих и сопровождающих его элементов мысли, или, лучше сказать, эта полутень составляет с данным образом одно целое - она плоть от плоти его и кость от кости его; оставляя, правда, самый образ тем же, чем он был прежде, она сообщает ему новое назначение, и свежую окраску. Назовем сознавание этих отношений, сопровождающее в виде деталей данный образ, психическими обертонами». Иначе говоря, парсические «психологические обертоны» он справедливо связывает с творческим началом, с истоком обновлений и движением мысли вперед.
На основе этих представлений вырисовывается определенный механизм развертывания мысли и некоторые черты этого механизма. В соответствии с текстом Джемса (и используя парсически-генерологическую терминологию тоталлогии) можно обозначить следующие его черты.
1). В исходном состоянии парсический компонент проявляется и существует как таковой благодаря его «смешиванию» с моментом генерологическим. Своим присутствием он существенно модифицирует последний. Джемс говорит: «Здесь мы наблюдаем нечто совершенно аналогичное обертонам в музыке: отдельно они не различаются ухом, но, смешиваясь с основной нотой, модифицируют ее; таким же точно образом зарождающиеся и ослабевающие нервные процессы в каждый момент примешиваются к процессам, достигшим высшей точки, и тем видоизменяют конечный результат последних».
2). Парсические моменты могут иметь разную интенсивность. При этом, степень их проявления зависит от развитости генерологического момента. Парсический момент становится «главным (генерологическим - К.В.) содержанием нашей мысли» по мере роста его интенсивности (которая, по Джемсу, определяется течением физиологических условий). Парсические моменты, обладающие недостаточно высокой интенсивностью для того, чтобы приобрести генерологический (главный) характер, тем не менее присутствуют в процессе благодаря связи, «примешиванию» их к генерологическим как «достигшим высшей точки» процессам, и влияют на последние путем их модификации.
3). Важным является вопрос о факторах сохранения целостности мысли в ее движении. Джемс пишет: «Большинство отношений данного предмета к другим мы познаем только путем установления неясного сродства между идеями при помощи психических обертонов» (курсив – К.В.). Это чувство сродства, как отмечает Джемс, «одна из любопытнейших особенностей потока сознания». По сути утверждается, что компоненты мысли образуют целостность путем «неясного сродства» - то есть, за счет наличия и действия парсических факторов, соединяющих негенерологическим образом не только дискреты сознания, а и сознание с физиологией человека и внеличностным миром.
4). Динамическое соотношение генерологии и парсических моментов Джемс рисует так: «Во всех наших произвольных процессах мысли всегда есть известная тема или идея, около которой вращается все остальные детали мысли (в виде психических обертонов). В этих деталях обязательно чувствуется определенное отношение к главной мысли, связанный с нею интерес и в особенности отношение гармонии или диссонанса, смотря по тому, содействуют они развитию главной мысли или являются для нее помехой. Всякая мысль, в которой детали по качеству вполне гармонируют с основной идеей, может считаться успешным развитием данной темы. Для того, чтобы объект мысли занял соответствующее место в ряду наших идей, достаточно, чтобы он занимал известное место в той схеме отношений, к которой относится и господствующая в нашем сознании идея».
Здесь подчеркивается важный момент не просто связи, а и соответствия парсики и генерологии (гармонии, означающей содействие парсики развитию генерологии), или их несоответствия (диссонанса, в котором парсический фактор оказывается помехой). В тоталлогии механизм обеспечения соответствия называется сизигией. Джемс связывает сизигию сознания с «чувством гармонии или разлада, правильного или ложного направления мысли» и характеризует это чувство как «самый важный элемент» (курсив – К.В.). Сизигия для него (хотя этот термин он не употребляет) есть чувство целостности мысли не только в плане ее связности, а и наличия в ней логики и вывода (заключения). Это также чувство единства парсических моментов с «основной темой» - генерологией. «Если только мы чувствуем в терминах родства деталей мысли с основной темой и между собой и если мы сознаем приближение вывода, то полагаем, что мысль развивается правильно и логично» (курсив – К.В.). Данная позиция, как мы увидим позже, имеет принципиальное значение для понимания сущности сохранения мышлением своей идентичности. У Джемса примером указанного «родства» является чувство лингвистического сродства французских слов между собой, благодаря которому человек, владеющий не только французским, а и английским языком, не сбивается в речи на английский. Внезапное введение в речь английского слова всегда поражает нас, говорит Джемс. Еще более впечатляет обратный пример: «если слова принадлежат тому же словарю и грамматические конструкции строго соблюдены, то фразы, абсолютно лишенные смысла, могут в ином случае сойти за осмысленные суждения и проскользнуть, нисколько не поразив неприятным образом нашего слуха». В качестве иллюстраций Джемс указывает речи на молитвенных собраниях, «представляющие вечно одну и ту же перетасовку бессмысленных фраз» и напыщенную риторику «газетных писак».
Как бы указывая на реальность, всеобщую и существенную роль сизигии, Джемс пишет важное: в потоке мысли «главная роль остается за чувством родства элементов речи, само же содержание их почти не имеет никакого значения. Эти чувства отношений, психические обертоны, сопровождающие термины данной мысли, могут выражаться в представлениях весьма различного характера» (курсив – К.В.). Иначе говоря, чувство родства (сизигия) является инвариантным по отношению к содержанию речи и мышления. Это один из самых важных, если не важнейший вывод, который следует из работ Джемса, и который сегодня осмысливается гораздо более универсальным образом.
5). Процесс сознания всегда сопровождается сменой доминант (выбором определенного элемента рассмотрения, избирательными действиями, направленностью внимания, предпочтениями и т.п.). Сознание «всегда бывает более заинтересовано в одной стороне объекта мысли, чем в другой, производя во все время процесса мышления известный выбор между его элементами». Для нас «совершенно невозможно равномерно распределить внимание между несколькими впечатлениями. Монотонная последовательность звуковых ударов распадается на ритмические периоды то одного, то другого характера, смотря потому, на какие звуки мы будем мысленно переносить ударение.... Пятна, рассеянные на поверхности, при восприятии мысленно объединяются нами в ряды и группы. Линии объединяются в фигуры. Всеобщность различений «здесь» и «там», «это» и «то», «теперь» и «тогда» является результатом того, что мы направляем внимание то на одни, то на другие части пространства и времени». Трансфер доминант – одна из характерных черт мышления, связанная с динамикой интегрального ощущения и парсически-генерологическими взаимопереходами.
6). Сама возможность выбора сознанием определенной доминанты связана с еще одним важным моментом сознания, называемым в тоталлогии диверсизацией. Свойство диверсизации состоит в том, что любое место тотальности в определенных условиях может развертываться как качественно самостоятельная тотальность. «Любой объект, - говорит Джемс, - выхваченный из жизни, может стать произведением искусства, если художник сумеет в нем оттенить одну черту как самую характерную, отбросив все случайные, не гармонирующие с ней элементы». То есть любой элемент сознания может приобрести самостоятельную завершенность при выделении его как самостоятельного объекта внимания и наделения его существенными (главными) и второстепенными свойствами. Как отмечает Джемс в другом месте, всякое суждение «обусловливается способностью ума раздробить анализируемое явление на части и извлечь из последних то именно, что в данном случае может повести к правильному выводу».
7). Понятие перспективизма - используемое Лейбницем, Ницше, Уайтхедом, Ортегой-и-Гассетом, Бердяевым, Делезом, одно из важнейших в тоталлогии, присутствует и у Джемса, хотя и в своеобразной трактовке. Рассматривая, что происходит с ощущениями и восприятиями нами отдельного предмета, Джемс отмечает, что и здесь сознание делает выбор - какие-то ощущения избирает как правильно характеризующие предмет, на другие смотрит как на случайные, обусловленные обстоятельствами минуты. Первые называет истинными, а вторые называет перспективными. Например, крышку стола можно видеть под разными углами и «все эти впечатления я называю перспективными видами стола». Четыре же прямых угла считаются в этом случае истинной формой. В общем, как говорит Джемс, каждый из нас делит мир на две половины: «я» и «не-я»; но каждый из нас «раздваивает мир по-своему».
Рg-преобразования мышления
Из анализа концепции «потока сознания» У.Джемса и «длительности» А.Бергсона вытекают существенные выводы. Их можно представить в виде модели парсически-генерологических (pg-) преобразований мышления. Из сказанного следует, что та или иная «мысленная определенность», т.е. состояние мышления, связана с определенной генерологией и соответствующей ей парсикой мышления в данный момент. Данное состояние зависит от жизненной ситуации, в которой человек находится. Комфортное или дискомфортное мироощущения непосредственно связано с состоянием антропоструктуры в этой ситуации. Поэтому вопрос об амере как определенном структурированном процессе перехода от одной мысленной определенности к другой связан также с вопросом об определенности самой жизненной ситуации и изменениях этой определенности. Жизненная ситуация человека - не субъективное образование и не произвольный фрагмент жизненного процесса, а локальная целостность, своеобразный "узел реальности", завязанный пересечением и взаимовлияниями разнотипных потоков среды, в центр которых попал человек Актуальный и виртуальный моменты жизненной ситуации как такого "узла реальности" могут рассматриваться в виде парсически-генерологической (pg-) двойственности. Например, в жизненной ситуации, которую мы называем "лекция", комплекс непосредственных отношений "лектор-слушатели" является генерологическим, а все прочие характеристики и отношения участников ситуации, причем не только между собой, а и с остальным миром (индивидуальные психологические, половозрастные и другие особенности лектора и слушателей и связанные с этим отношения возникающие самой лекции, их личные вкусы, пристрастия и интересы, переживания, неучебные связи и приоритеты, их отношения с начальством, друзьями, знакомыми и т.п.) - парсическими. Парсические отношения присутствуют в текущей лекционной ситуации не в определяющем, а в скрытом виде, имеют виртуальный характер, но вполне реальны.
Генерологический аспект (от лат. genero - порождать, создавать) характеризует ситуацию как определившуюся (актуализированную), т.е. относительно завершенную и самодостаточную систему устойчивых причинных отношений, благодаря которым мы и говорим о ней как именно о данной и отделяем ее от фона. В отличие от этого парсический аспект (от лат. pars - часть) присутствует в ней как все незавершенное, неопределившееся, играющие лишь частичную, неопределяющую роль, латентные тенденции и процессы, - все, что открыто внешней среде, в том числе в виде дальних и сверхдальних влияний - условий, но что присутствует в главных (генерологических) отношениях в скрытом, неопределяющем их виде. В отличие от генерологии, которая является способом бытия онтики жизненной ситуации, парсика есть проявление ее онтологической виртуальной компоненты. Определенность ситуации выступает в каждый момент как конкретный парсически-генерологический комплекс, в котором парсика и генерология соответствуют друг другу.
Таким образом, в относительно установившемся режиме жизненная ситуация всегда существует в форме pg-отношения. Pg-определенность жизненных ситуаций человека, за которой стоит их онтико-онтологическая и причиннно-метапричинная определенность, порождает соответствующую pg-определенность мышления человека, хотя это порождение не имеет зеркального характера. Сознание обладает специфической целостностью и своей собственной pg-динамикой. Динамика жизненной ситуации связана с динамикой мышления через интегральное ощущение человека, в котором макро- и микропроцессы непосредственно слиты в процессах pg-переходов. Это фундаментальный вывод, устанавливающий непосредственную связь мышления и онтико-онтологической двойственностью человека. Амерический акт мышления человека предстает как переход между разными pg-состояниями его сознания, за которыми стоят соответствующие pg-состояния жизненных ситуаций человека.
Сами по себе перемещения в рамках генерологии, специализация их генерологических функций и даже смена их pg-форм еще может не означать pg-преобразований состояния сознания. Но эти процессы связаны: чем ближе нарушение генерологической системы, тем больше pg-трансформаций отдельных компонентов, поскольку они существуют в единстве с тотальностью и испытывают ее воздействие. Чем больше критических ситуаций с отдельными дискретами, тем ближе черта трансформации ситуации и перехода сознания в америческое состояние.
Общая структура ААМ может быть представлена как отношение трех этапов:
1) этап разложения исходной pg-определенности;
2) этап субстанции обновления (в которой происходят постоянные трансферы доминант и смешения генерологических и парсических доминант и изменения содержания мыслительного акта, - стирается грань актуального и виртуального в сознании, существененого и несущественного, главного и второстепенного, необходимого и случайного и др.);
3) этап формирования новой pg-определенности (в виде "озарения", "просветления", "очищения", "инсайта" и т.п. процессов быстрой, "внезапной" новой pg-структуризации).
При этом «уровень разложения» исходной определенности и последующие события задаются уровнем потребностей, диктуемых исходной жизненной ситуацией и ее изменением. Например, в истории принца Гаутамы на пути его превращения в Будду это связано с исходной жизненной ситуацией «дворец, жизнь во дворце» и переходом ее в ситуацию «ищущий истину странник». Сам переход между ситуациями при этом носил многоэтапный характер – выходы из дворца, восприятие ситуации «дворец + вне дворца», связанное с этим изменение интегрального ощущения, появление дискомфорта и созревание новой потребности, поиск пути удоветворения потребности, формирование соответствующей цели, решение об уходе, уход из дворца. А затем идет второй этап – освоение новых ситуаций, связанная с этим динамика интегрального ощущения и - в рамках ее - новых потребностей и их удовлетворения путем сужения пространства поисков на протяжении нескольких лет, наконец достижение завершения этого сужения в виде истины-просветления.
Данный механизм действует не только в случае радикальных мировоззренческих трансформаций, подобных рассмотренному (аналогичными примерами могут быть истории жизни многих святых, выдающихся ученых, исторических деятелей и т.д.), а постоянно и в жизнедеятельности любого человека. Наше интегральное мироощущение присутствует в нас непрерывно, но также непрерывно меняется и мы в определенной степени всегда ощущаем себя амером, поскольку всегда несем момент неопределенности своего бытийного состояния. Идя по улице, мы наблюдаем огромное количество событий, слышим множество звуков и видим целые потоки красок, лиц, движений, светотеней, к которым мы оказываемся непосредственно причастны и которые постоянно вносят в наши действия неоднозначность и неопределенность, корректируют наше поведение и ориентируют на его изменения. Мы автоматически, бессознательно действуем на америческом уровне, на котором иным образом действовать невозможно, но в отличие от ситуации с Буддой америческая глубина обыденной динамики этих процессов невелика.
Важно в подобных случаях также то, что наши действия как правило оказываются рациональными без непосредственного участия логики и дискурсивного мышления, что означает наличие в нашей мыслительной и практической деятельности некоей особой детерминации, сходной с определяющей ролью рассудка, но не тождественной ему. Пытаясь всегда понятийно осмысливать всю поточную ситуацию, мы могли бы оказаться перед непреодолимым препятствием подобно сороконожке О.Уайльда, которая, задумавшись о том, как она ходит, не смогла ходить. Во всех этих случаях речь не должна идти об "отключении" от одних факторов влияния и "переключении" на другие. Дело в ином – в непрерывном смещении нашего внимания за счет переконцентраций компонентов и смены характера топологической связности ландшафта нашего интегрального мироощущения. Мы находимся в состоянии постоянной погруженности в мир, точнее в постоянном единстве с миром, в котором, однако, происходит столь же постоянный перенос парсических и генерологических акцентов нашего сознания и действий в общем движении согласования нашего "Я" и мира.
Общие внутренние закономерности, связанные с указанными тремя этапами перехода, можно отметить, основываясь на выводах, сделанных в других работах (см. например: 19, с.81-82). Амерический переход между устойчивыми состояниями состоит в следующих событиях.
- Самовоспроизведение исходной генерологической структуры сознания, связанной с одновременным участием ее дискретов в разных pg-отношениях, ведет к развитию избыточных тенденций по отношению к замкнутой генерологической пунктуальности, вовлечению в процесс все более широкого круга разнообразных компонентов, в общем, - к развитию генерологической парсики (той, которая способствует совершенствованию и развитию имеющихся генерологических отношений в своих собственных пределах). На ее основе исходное состояние сознания развивается как разнообразие (диверсизация, «аранжировка», специфицирование и т.п.) в рамках однотипности.
- Наращивание содержания и его разнообразия, а также внутренних отношений в разнообразии сопровождается развитием специализации компонентов-дискретов сознания и дифференциации их состава без утраты ведущих качеств и в пределах существующей общей генерологической системы.
- Рост числа и разнообразия специализированных дискретов ведет к тому, что все больше их свойств, отношений, связей и их самих вытесняется в парсическое поле, придавая ему более полный, насыщенный и самостоятельный характер. Рядом с генерологической парсикой постепенно растет негенерологическая, которая исторгается не только из генерологии, а и из генерологической парсики.
- Расширяющаяся таким образом негенерологическая парсика актуализирует качественно иную область сознания, прежде находившуюся в скрытом субстанциальном состоянии. Поскольку она уже не является генерологической (то есть ведущей к развитию генерологии), она образует иное, супергенерологическое парсическое пространство. Последнее хотя генетически и связано с исходной генерологией и генерологической парсикой, но развивается независимо от них и, в дальнейшем, приходит в оппозицию к ним. По мере осуществления этого реализуется амерический акт мышления.
- Разрастающиеся супергенерологические парсические проявления частично замыкаются друг на друга, образуют новые устойчивые тенденции и структуры мысли. В мыслительном процессе начинают генерироваться формообразования, не всегда окончательные, устойчивые и удачные, но предвещающие новую генерологию в общем пространстве движения мысли.
- Развитие данного процесса, осуществляясь вначале относительно независимо от исходных генерологических (ведущих) отношений, хотя и в определенном равновесии с ними, неминуемо втягивает в текущую ситуацию дискреты исходного мысленного состояния в силу их парсически-генерологической двойственности. Это вызывает их внутреннее напряжение и создает их предкритическое состояние, а тем самым - условия для кризиса сначала отдельных генерологических звеньев, а затем и всей системы исходного состояния сознания вплоть до трансформации его отдельных элементов и самого субстратного носителя..
- Данный кризис приводит сознание к явному состоянию pg-неопределенности – чистому и неустойчивому состоянию ААМ. Последнее оказывается субстанцией, из которой реально возникают новые мыслительные формы и определенности как обновлениые по отношению к начальной определенности мысли (субстанцией обновления).
- Кризис разрешается переходом амерической субстанциальности на другой уровень и масштаб амерической устойчивости. Субстанциальная активность последнего формирует качественно новые парсически-генерологические отношения в соответствии с организующей ролью присутствующего в данный момент интегрального ощущения и его архитектоники.
- В результате ААМ преобразуются характер генерологии, дискретов, происходит переопределение монадной и парсической базы исходного мыслительного состояния в соответствующие субстратные компоненты новой мысленной определенности. Осуществляется трансформация исходной мыслительной ситуации в другую - очередной шаг на общем пути развертывания мысли.
В зависимости от плотности парсических и генерологических связей, в которых состояние сознания реально принимает участие, а также их интенсивности и мощности, оно или продолжает сохранять целостность и pg-статус, воспроизводя их, или естественным топологическим образом меняют один статус на другой, или парсические и генерологические отношения настолько утрачивают взаимную независимость, что малейшие парсические изменения вызывает радикальные изменения генерологического статуса состояния сознания, вызывая нем аномальные и кризисные, а то и патологические процессы, ведущие к его распаду и утрате человеком своей субъективности.
Симптомом предкризисного момента и начальных этапов развития кризиса является, в частности, появление и нарастание различного рода нелинейных эффектов – проявление ранее отсутствовавшей нестандартности мысли, нарушение прежних норм мышления, возрастание эмоционального и прочих иррациональных составляющих в поведении и др., - свидетельствующих о разрушении отдельных компонентов и об утрате устойчивости и саморегулируемости исходного состояния сознания. Последнее обстоятельство означает появление реальных предпосылок его метаморфоза, вступления в фазу ААМ.
Закон сизигийного соответствия
Можно ли что-то сказать об общем картине трансформирующейся мысли, независимо от ее конкретного содержания? Иначе говоря, можно ли говорить о закономерностях pg-преобразований мышления? В жизни человека мышление, в том числе амерические состояния важны как возможности выбора разных направлений дальнейшего поведения и мышления человека, говоря синергетическим языком, - разных аттракторов его жизнедеятельности. И здесь возникают трудности, связанные с разноплановостью и разноглубинностью возможных амерических субстанциальных состояний, а также с тем, что из одного и того же такого состояния, в котором переплетено бесконечное число онтико-онтологических, актуально-виртуальных отношений, теоретически могут порождаться самые разные pg-исходы, развитие действий и мысли человека идти в разных направлениях, будучи чреваты диверсизациями и ветвлениями в каждый момент времени и в каждой точке субстанции обновления. Сложность состоит также в том, что америческое неструктурированное состояние сложно описавать в дискретных понятиях. Поэтому законы мыслительных движений, если они существуют, могут быть ориентиром в решении данных задач.
Ранее этот вопрос рассматривался в более общем плане - как проблема сизигийной рациональности. Под последней понимается оптимальное сочетание причинных действий человека в той или иной жизненной ситуации и метапричинных влияний условий (см. (20), более полно (21)). Сизигийная рациональность ориентирует на наиболее полное сочетание (установление соответствия) между человеком и миром, онтикой и онтологией, актуальным и виртуальным, генерологией и парсикой в смене жизненных ситуаций человека и его мышлении. Как именно человек может пребывать в гармонии с миром, иметь оптимальную с этой точки зрения антропоструктуру, а непредвиденные, особенно дискомфортные, несизигийные результаты его деятельности делать минимальными? Данный вопрос применительно к мышлению означает: как следует мыслить, чтобы мысль была адекватным проявлением объективных процессов, двигалась в максимальном соответствии с жизненными ситуациями, которые в данный момент играют наиболее важную для человека и его жизни роль? Спасение от несоответствий и катастроф скрыто в прислушивании каждого к себе как уникальному и тотальному одновременно. Новый взгляд утверждает, что истина у каждого человека своя и скрыта она во внутренней честности с собой. Эти индивидуальные истины завязаны, однако, друг с другом в ощих жизненных ситуациях и виртуальных мирах. Искренность – не внешнее, а глубинное («то, что на самом деле», то, что «вот оно») переживание человека, которое испытывает в данный момент только он в соответствии со своим мироотношением. Это не показуха шоу-радостей, а соответствие себя миру и мира в себе.
Но чем руководствоваться, чтобы жить в постоянной гармонии с реальностью? Закономерностями парсически-генерологических преобразований. Речь идет о соблюдении меры сизигийности как необходимом условии сизигийной рациональности и сохранения собственной идентичности. Чтобы определить данную меру, следует исходить из закона сизигийного соответствия. В границах устойчивой онтической формы сизигическая гармония проявляется прежде всего в форме устойчивого pg-комплекса с четким разграничением и равновесием его ведущих (генерологических) и второстепенных (парсических, виртуальных) отношений. Если pg-равновесие нарушается, то это приводит в конечном итоге к переходу ситуации в новое онтико-онтологическое состояние, в котором также необходимо pg-равновесие, но на новой базе. Если подобные состояния и переходы начинают контролироваться и управляться сознательно и постоянно, движение в америческом поле становится непрерывным процессом, что при определенных условиях и выступает как сизигийная деятельность, удерживающая человека постоянно на линии гармонии с миром.
Человек всегда совмещает воспроизведение своей жизни и связанных с этим ситуаций (прежде всего в семье, быту и на работе) с попытками преодолеть его узкие рамки, выйти в более широкую или просто иную сферу жизнедеятельности. Вопрос о раациональном построении им своего жизненного пути стоит как вопрос об оптимальной динамике парсически-генерологических (pg-) соотношений при перехода из одного состояния pg-жизнедействия к другому. Поскольку сизигические процессы осуществляются через динамику pg-отношений, сизигия может измеряться некоторым оптимальным значением отношения числа реально действующих генерологических, упорядоченных и парсических, имеющих характер случайности и хаотичности связей и, таким образом, контролироваться на практике, в том числе в ходе pg-изменений. Первые играют ведущую роль как определенный набор относительно устойчивых системообразующих отношений в pg-комплексе (обозначим их число как Ng). Вторые по отношению к генерологическим связям играют казалось бы несущественную, случайную, а на самом деле потенциально важную, креативную, преобразующую роль (обозначим их среднее число как Np). Оптимальное отношение числа генерологических к числу реально влияющих на генерологию парсических связей и может рассматриваться как характеризующее сизигию комплекса. Если последнюю обозначить как S, то можно записать: S = Ng/Np.
Следует подчеркнуть, что сизигией является не любое, а оптимальное значение данного отношения, в общем случае не тождественное ее максимальному математическому значению. Ведь наибольшая гармония имеет место не тогда, когда ситуация закостенела, максимально формализованы и переведены в состав генерологического порядка все ее парсические связи, а тогда, когда Ng и Np находятся в соотношении, которое обеспечивает максимальную ее самореализацию в соответствии со средой, т.е. с одновременным открытием новых перспектив. Иначе, например в социальной ситуации, это могло бы означать неограниченный рост государственно-бюрократических отношений Ng за счет неограниченного уменьшения свобод гражданского общества Np, и хотя численный параметр S стремился бы к бесконечности, но фактически это свидетельствовало бы о прямом движении общества не к pg-гармонии, а к тоталитаризму. Условием сохранения гармонии в развитии общества (оптимальной сизигии) является относительная неизменность значения сизигии в некотором коридоре значений: S = constanta. В этом случае изменения Ng и Np могут иметь место, но в границах развивающегося социального комплекса не должно меняться значения оптимальной сизигии S. Так, если в системе появляются дополнительные парсические линии влияния (т.е. Np растет), то одновременно должна развиваться и структура генерологических влияний в границах общего генерологического каркаса (рост Ng), и наоборот: рост, например, бюрократических моментов и формализация генерологических линий связи в общественной структуре лишь тогда оправданы и не ведут к отходу от сизигии, когда сопровождаются ростом парсических возможностей, более широким выходом комплекса в контекст нестандартной жизни.
Иначе говоря, в сизигических процессах всегда сохраняется соответствие между парсическими и генерологическими отношениями, в какой бы конкретной форме они ни осуществлялись. Наличие такого закона сизигийного соответствия дает основания считать, что конкретное численное значение сизигии может оказаться величиной универсальной, т.е. одинаковой для любых конкретных сизигических процессов. В том числе и для процессов мыслительных. Выявление ее чрезвычайно важно для практических целей. Сегодня можно говрить только о предварительных данных.
Если численное значение сизигии носит универсальный характер, его можно определять при анализе какой-угодно pg-ситуации или ее изменения. В связи с этим можно использовать, например, данные, полученные К.Шенноном при исследовании информации, содержащейся в реальных (отобранных практикой, можно считать - сизигийных) сообщениях и текстах (что можно рассматривать как форму мыслительных комплексов), а также при изучении Е.А.Седовым информационно-энтропийных свойств социальных систем при их переходе от состояния предельного хаоса и максимальной энтропии до состояния жесткой детерминации и нулевой энтропии. Оказывается, что реальная энтропия сизигийности текста ("хаос") составляет около 20% от ее максимально возможного значения. А остальные 80% характеризуют количественную меру структурной информации, упорядоченности текста. Седов отмечает, что соотношение 20% / 80% "является оптимальным, причем не только для письменных текстов (и, добавим мы, для процесса мышления), но и для самых разнообразных по своей природе систем" (28, с.95). Опираясь на эти данные, и учитывая, что упорядоченность в сизигийном процессе характеризуется генерологическим показателем Ng, а неупорядоченность парсическим Np, ориентировочное численное значение сизигийной константы S является обратным по отношению к указанному Седовым, т.е. равняется четырем. Этим подтверждается (в той мере, в какой это исследовано Седовым) действительная универсальность численного значения сизигии. Реально сизигийные процессы не являются абсолютно строгими, они происходят в некотором интервале сизигийности, имеют определенный "люфт" по отношению к данному численному значению за счет линейно-нелинейных переходов. Есть основания полагать такой интервал в виде: 1,8-4,3. Иначе говоря, на практике можно руководствоваться тем, что сизигийное соответствие сохраняется в пределах S = 1,8 - 4,3 . В общем случае, сизигийная рациональность- это способы и формы деятельности, осуществляющейся в соответствии с указанным законом сизигийного соответствия. Именно в соответствии с требованием S = 1,8 - 4,3 должен осуществляться амерический переходный процесс, чтобы быть оптимальным, независимо от того, идет ли речь о трансформациях в природе, о практической деятельности человека или его мышлении. Технологические принципы и смысловые императивы сизигийной рациональности были рассмотрены раньше (21, с.108-171). Применительно к мышлению сизигийная рациональность может рассматриваться каксизигийная логика.
III. Пути освоения амерического мышления
Концепция амерического акта и мыслительного процесса, изложенная выше, предполагает развитие техники непосредственного анализа парсических и генерологических моментов мысли, а также возможность отслеживания ее сизигического состояния, диссонансных отклонений от него, разработку и практическое применение механизмов оптимизации мышления с помощью поддержания его на сизигийной линии. Существуют ли возможности непосредственного изучения амерических актов мышления и их парсических и генерологических тенденций и отношений, не редуцирующиеся к окольным герменевтическим толкованиям психоаналитического свойства или их метафорическим описаниям?
Важной работой в этом направлении представляется изучение и использование явления синестезии. Оно заключается в том, что раздражитель, действуя на определенный орган чувств, вызывает помимо ощущения соответствующей ему модальности, например цвета, еще и другое, добавочное ощущение иной, неспецифической для данного анализатора модальности, например слуха. В результате, обнаруживается более глубокое основание, общее для них и играющее по отношению к ним роль интегрального ощущения. Для объяснения подобных феноменов переживания образов различной модальности типа «цветного слуха» (которые отнюдь не аномальны, а имеют единообразный характер при проведении опытов у большинства испытуемых) Е.Ю.Артемьева ввела понятие перцептивных универсалий (22), которые по сути играют роль субинтегральных ощущений в условиях амерического состояния сознания по отношению к множеству образов различной модальности. Если допустить наличие перцептивных универсалий, то это объясняет возможность параллельного влияния на человека ощущений разной модальности и их корреляцию. Рассматривая круг данных проблем, О.Г.Бахтияров ссылается на свои опыты и их результаты: «В наших экспериментах испытуемым предлагалось изобразить различные объекты и понятия, например «кактус», «пустыня», «воля», «интуиция» и т.д., используя только набор красных, черных, белых и синих квадратов и кругов. При этом наблюдался высокий процент единообразных решений задачи» (23, с.57-58). А.Е.Артемьева определяет перцептивные универсалии как «комплексы представлений, которые одновременно актуализировались (были бы инвариантными универсалиями) для некоторой группы субъектов, решающих данную задачу, или для некоторого набора задач, решаемых фиксированным субъектом» (24, с.7-10). Перцептивные универсалии выступают в роли внемодальных родоначальников множества допустимых образов различной модальности, комментирует Бахтияров (23, с. 58). Такая субстанциальная черта перцептивных универсалий непосредственно роднит их с америческими состояниями мышления и субинтегральными ощущениями, причем опытным путем доказывает их объективность. В экспериментальных сериях при выполнении задания сопоставления различных геометрических фигур с вкусовыми, тактильными ощущениями и эмоциональными характеристиками типа «агрессивный», «нежный» и т.д. наблюдался единообразный характер такого сопоставления у подавляющего большинства испытуемых.
Близкое по содержанию перцептивным универсалиям понятие унитарных восприятий использует в своей работе Ю.Конорски (25). Унитарное восприятие - мгновенный неаналитический акт опознания объекта, протекающий как единичный акт внимания. Унитарные восприятия также принципиально внемодальны, способны воспринимать ощущения разной модальности. Их внемодальный характер дает возможность сопоставить конкретное унитарное восприятие с паттернами других модальностей или формируемыми из материала «исходной» модальности. Практические данные свидетельствуют не просто о корреляции образов разной модальности, а и о возможности их влияния друг на друга, надо полагать посредством перцептивных универсалий. Талантливые педагоги используют данное обстоятельство в своей практической работе. «Маленькая девочка лепит рывками, тычками: - описывает Е.Макарова реальную ситуацию.- возможно, она заика - нарушение речи связано с нарушением «движения» (26, с.48). И ставит задачу «привести в порядок «движение». Опыт показывает, что через это исправляется и нарушение речи. Интересно и еще одно замечание: «Неспроста дети тяготеют к сказкам, к фольклорному началу. Именно в сказках, народных сюжетах представлены все основные архетипические мотивы. Они «знакомы» детям» (26, с.153).
Можно, как обобщение подобных фактов, сделать вывод о том, что на самом глубоком уровне амерического состояния сознания модальности вообще отсутствуют. Этот уровень как раз и связан с интегральными ощущениями человеком бытия как целого. А.Ю. Агафонов скорей всего прав, когда утверждает, что семантическая модель мира в человеческом сознании является амодальной по своей природе, поскольку в памяти смысл хранится без означающих его носителей, - продуктов психической активности, и ни ощущения, ни образы, ни мысли, ни тем более эмоции или действия не сохраняются в памяти. Поэтому нет оснований для выделения зрительной, слуховой или моторной памяти (27). Сегодня уже происходит практическое освоение и сознательное использование синестезии в качестве механизма преобразования глубинных перцептивных универсалий в конкретные видимые формы, выясняются процедуры волевой развертки смыслов в любых психических модальных и знаковых средах, осуществляется поиск и формирование языков, адекватных поставленной задаче или волевому намерению, приемов развития эмпатии, идентификации смысловых полей членов рабочей группы и т.д. Решением подобных задач занимается новая область постнеклассического знания - психонетика, ориентированная на разработку психотехнологий, опирающихся на использование присущих только психике свойств человека. Она несет в себе потенции иного, постинформационного технологического развития (28). В частности. Психонетика ставит задачу исследовать и использовать особенности знаковых сред, в которых может адекватно осуществляться развертка амодальных смыслов, нереализуемая вербальным образом. Сегодняшнее состояние позволяет считать одной из таких сред язык визуальных форм и цветов, способный ухватывать целостность, лежащую в основе производных ее разверток (см. статью О.Г.Бахтиярова «Психонетика» в данном номере «Totallogy-XXI»). Самостоятельный интерес с точки зрения анализа ААМ представлют разрабатываемые в психонетике практические техники концентрации (сосредоточения) и деконцентрации (равномерного распределения) внимания (1). Эти техники можно рассматривать как конкретные, но и достаточно общие (для определенных направлений психонетики - основополагающие) приемы управления перехода от мысленной определенности как концентрации (длительного удержания внимания на каком-либо объекте, выделения некоей определенности, фигуры, из общего фона) к мысленной неопределенности как деконцентрации (сознательно осуществляемого с помощью определенных приемов равномерного распределения внимания по всему полю воспринимаемых стимулов той или иной модальности) и наоборот. Автор приходит к ряду выводов, в частности, говорит что ДКВ (деконцентрация внимания) является инструментом формирования и разрушения целостностей. Но особое значение имеют те, которые позволяют говорить о понимании и практическом использовании качественно новых возможностей человеческого мышления. Бахтияров пишет: «Представляя собой не последовательный перебор элементов, а их одновременное восприятие, ДКВ позволяет непосредственно, а не аналитически выявлять синхронизмы, создавая тем самым основы для описания акаузальных синхронистических зависимостей. Одним из видимых использований этого может стать специфическая акаузальная аналитика» (1, с.126). Он говорит также о «фоновом мышлении» («ДКВ является основой разработки проблематики фонового мышления»), об «объмном сознании» («Разработка ДКВ позволяет конструктивно поставить задачу формирования объемного сознания») (курсив – К.В.) (1, с.93-118). Все эти соображения представляются весьма перспективными.
Основанное на такой базе обучение позволит человеку использовать сознание не только в локальной, а и нелокальной функциях, преодолевать узость прежних технологий, все основательней осваивать и познавать одновременно мир и себя, - не отдельно мир и отдельно себя, а прежде всего разные формы и этапы своего онтико-онтологического единства. Этот процесс открывает человеку небывалые перспективы и возможности гармонизации своей жизни с все более широкой социальной и природной действительностью.
В свою очередь, базирующееся на этом образование активно развивает способность человека к интегральному мироощущению, подключения к его дискурсивной логике всего арсенала его психических функций, соединения деятельностного и недеятельностного сознания (С1 и С2) и усвоения ряда принципов сизигийной рациональности, рассматриваемых в метафизике тотальности (17, с.266-270; 21, с.115-135).
Следует добавить к этому, что необычные перспективы открываются для амерического анализа не только мышления, а и человека в целом в связи с появлением волновой генетики, нацеленной на преодоление разрыва между микроструктурой генетического кода и биологической макроструктурой человека и любых биосистем, не поддающегося классической генетике. Гены, отвечающие за производство белков, с которыми имеет дело генетика после открытия структурв ДНК, не объясняют пространственно-временную структуру биосистем. Новая, волновая генетика, как утверждают ее разработчики (П.П Гаряев., А.А.Березин, А.А.Васильев и др.) не только объясняет это, а и обнаружила особый вид акустических и электромагнитных полей, продуцируемых генетическим аппаратом самого организма и способных к посредническим функциям по обмену регуляторной информацией между клетками, тканями и органами биосистемы. Это открывает возможность непосредственного влияния на биологические процессы информационными потоками, в том числе речью. Оказалось, что преобразованные с помощью т.н. генераторов солитонных полей речевые алгоритмы человека на разных, например русском и английском языках, в "волновые фразы" (в солитонные модулированные поля) - аналоги тех, которыми оперируют клетки в процессе волновых коммуникаций - оказались "узнаваемыми" генетическим аппаратом. Если, например, в геном растения вводили бессмысленные речевые псевдо-коды, они никак не меняли обмен веществ растений, в то время как смысловое вхожднение в биополевые семантические пластны генома растений давало эффект программируемого резкого, но кратковременного ускорения роста. Иначе говоря, наблюдался факт распознавания геномами растений человеческой речи, причем независимо от используемого языка. В связи с этим делается вывод о существовании праязыка генома биосистем на ранних этапах их эволюции, общего для всех организмов и сохранившегося в общей структуре генофонда планеты. В этом усматривается соответствие идеям классика структурной лингвистики Ноама Хомского, считавшего, что все естественные языки имеют глубинную врожденную универсальную грамматику, инвариантную для всех людей и, вероятно, для их собственных супергенетических структур (29). Если данные положения окончательно подтвердятся, это будет иметь фундаментальное значение не только для решения многих антропологических проблем духовного и телесного свойства, а и для всей амерической парадигмы.
IV. Америческое мышление и образование
Вопрос об амерических актах мышления имеет непосредственное отношение к проблеме обучения и воспитания. В.В.Давыдов в своей теории развивающего обучения, отраженной в работах 1986 и 1996 годов (30), попытался использовать «клеточку» мышления в виде описанного им ранее «мыслительного акта» (31). Структура «мыслительного акта» рассматривается им как переход от исходных отношений и связанных с этим качеств объекта и соответствующих понятий к новым его отношениям и соответствующим им понятиям. Такое понимание «мыслительного акта» хотя и имеет смысл, но в отличие от ААМ носит ограниченный характер, поскольку сводит его к понятийным процедурам, не учитывает других известных и неизвестных еще видов мышления (наглядно-действенное мышление детей, образное мышление художественных натур, комбинационное мышление шахматистов и т.д.) и упускает феномен интегрального ощущения и субстанциальный характер перехода между понятиями – то, на что ориентирует амерический подход (некоторые из недостатков концепции В.В.Давыдова указаны в статье (32)).
Америческая идея ориентирует как на решающее на противоречие между наличным, усвоенным (актуализированным, генерологическим) знанием обучающегося, причем не только понятийно-логическим, а и навыками, умениями, образным рядом и реально действующей интуицией, и тем, которое вносится в его сознание преподавателем, школой, университетом, собственным опытом и жизнью, но присутствует в сознании в неусвоенном, частичном, случайном, в общем в парсическом виде. Причем тип и форма знания роли не играют. Обучение - это изменение данной ситуации, переход от одного, исходного pg-состояния сознания учащегося к другому, более высокому. После каждого такого перехода учащийся меняется подобно тому, как в результате странствий, приобретения нового опыта и тяжкой работы мысли и переживаний принц Сиддхартха Гаутама через акт просветления стал Буддой.
Однако обучение – это не разовое просветление, а их непрерывная цепь и каждое имеет для учащегося не меньшее значение, чем открытие восьмеричного пути для Гаутамы. Обучение и воспитание - это всегда трансцендирование, преодоление только что освоенной pg-ситуации в том или ином предмете, а также в общем состоянии знаний учащегося. В результате постоянного наслоения разного рода информации учащийся фактически все время пребывает в америческом состоянии переживания, познания и мышления. Именно в этом состоит специфика процесса образования, отличия его от, например, функционального режима мышления на производстве. В амерических состояниях обучающийся вынужден непосредственно принимать нестандартные, творческие решения, преодолевать неопределенность ситуации, самоопределяться, т.е. учится быть субъектом собственной жизни как целостного процесса. Обучение такому самоопределению является по сути главным в процессе образования. Предпосылки амерического понимания образования присутствуют в работах философов и психологов, посвященных разработке представлений о жизненном пути личности и экзистенциально-антропологических проблем вообще (Ш.Бюлер, С.Л.Рубинштейн, Э.Фромм, К.Ясперс, Ж.Пиаже, В.Франкл и др.), а также в разнообразных концепциях принятия решений в экстремологии, конфликтологии и конкретных областях - в области международных политических рисков, социально-политических кризисов, в аварийных и нестандартных ситуациях и т.д.
Поскольку реальная жизнь человека, означает почти постоянную необходимость выбора, т.е. содержит америческую неопределенность, в оптимальном устранении этой неопределенности как раз состоит уточнение человеком своего статуса, освоения мира и себя самого. Мы постоянно оказываемся частью социальных амеров, которые возникают как относительно устойчивые пересечения разнообразных потоков среды (людских, природно-вещественных, духовных, производственных, финансовых, семейных, политических и т.п.), существуют в виде неповторимых локальных мест событий, участниками которых мы оказываемся. Любое такое место является предпосылкой формирования амера. Амерологическую педагогику интересует человек, находящийся в определенном месте, в определенное время, способный оказаться частью амерических состояний и играть в них ведущую роль, т.е. быть реальным субъектом своих жизнедействий. Америческое образование способствует подготовке эффективного поведения человека в состояниях неполной определенности, учит оптимальным переходам из одних подобных ситуаций в другие, умению контролировать смещения (трансфер) доминант деятельности в условиях разных влияний, рациональным действиям на еще доинституциональном уровне, способным задать нужное направление процессам последующей актуализации событий и эффективно предопределить получение необходимого результата или не допустить нежелательного.
В условиях почти постоянного критического режима современной жизни (усугубляющегося сегодня в связи с повсеместным ростом аварийных ситуаций и чрезвычайных происшествий, террористической опасности, высоким уровнем преступности, социально-политической нестабильности и неуверенности в завтрашнем дне) деятельность должна позволять человеку не только адаптироваться к амерической ситуации, а и оптимально переходить между разными америческими состояниями, что не только избавляет человека от нежелательных побочных результатов и издержек, а и создает возможность постоянно сохранять максимальную гармонию человека со столь сложнвм жизненным контекстом.
Формальная логика и дискурсивное развертывание мысли оказываются недостаточными в подобных случаях. Все более важным становится умение охватывать ситуацию комплексно, мыслить холистично, образно, предлагать не рассуждения, а решения, которые усматриваются непосредственно и преподносятся в виде точечных идей и действий. Только это приносит успех. Все это создает объективные предпосылки для формирования новых образовательных принципов и развития нового образования, впервые объединяет все мировое сообщество в образовательной политике. Фактически указанные обстоятельства уже определяют нашу жизнь сегодня. Центром процессов глобализации все больше и неизбежно становится отдельный человек и он стихийно, но неуклонно обретает черты нового человека, не вписывающегося в стереотипы поведения человека традиционного и в консервативную социальную структуру.
Социологи отмечают утрату современными развитыми обществами устойчивой социальной стратификации, а человеком - стабильной статусной роли и традиционной социальной самоидентификации (Э.Гидденс, П.Бурдье и др.). Современный человек идентифицирует себя одновременно с разными статусами, доминирующий характер тех или иных из которых зависит от ситуации, в которой человек оказывается. Прежде цельные позиции индивидов расщепляются, ослабляется обязательность их прежних ролевых предписаний, в человеке происходит сближение и совмещение качественно разных, иногда контрастных ролей (33, с.3-19). В другой работе говорится о формировании "смешанного (полифонического) общества", в котором согласованы интересы всех социальных групп и слоев (34, с.6). В этих условиях человек должен уметь сознательно ориентироваться в социальном пространстве так же быстро и адекватно, как, например, он вынужден "переключать" свои переживания с восприятия трагических событий, происходящих в телефильме, на содержание назойливой рекламы, которая этот фильм перебивает. Представители наиболее обеспеченных и экономически активных групп населения вообще свой статус соотносят с международной ситуацией и чувствуют себя скорей гражданами мира, чем своей страны, что фиксируется часто наличием у них нескольких паспортов. Для новых людей главным является не конфронтация (подчинение человеком мира или миром человека), а стремление к сопряжению (сизигии) всех сторон жизни в общую картину бытия, как условие собственного адекватного самоопределения в нем и комфортного спокойствия. Новые, более гибкие способы поведения этих людей, распространяющиеся уже и на жизнь людей традиционного типа, способствуют формированию новой, сизигийной рациональности, а вместе с этим формируют потребность в новом, сизигийном образовании.
Исходным пунктом нового образования, в частности обучения владению сизигическим искусством, должен быть принцип: видеть в каждом учащемся проявление глубины и полноты бытия и, в то же время, полноценную его (бытия) часть, неявно присутствующую во всех остальных бытийных формах как родственная им душа. Понимать, что человек - это человекомирная тотальность, однокоренная всем остальным формам бытия, всем его вещам, процессам и метаморфозам. Это созвучие особенно ярко проявляется в личностных отношениях между людьми. В осознании необходимости возврата человеку его человекомирной сущности и преодолении его отчужденности от мира и от себя самого, порабощения его разными видами зацикленности и частичности, заключается главное требование нового мировоззрения, а также определяемого им образа жизни общества и образования. «Чувствуй себя полнотой бытия!»; «будь не частью, а всем!», «сопереживай другому, потому что он – это другой ты!», «живи тотально!» - вот лозунги нового человека. Центральной идеей нового образования является не прекращающееся на протяжении всей жизни все более полное устранение неопределенности статуса человека в мире познавательных и деятельностных практик, выявление и раскрытие все более глубоких измерений его самости, новых глубин и масштабов его бытия. Если сказать кратко - это сознательно осуществляемая тоталлизация его жизни и деятельности.
Начальными позициями нового обучения можно считать несколько положений:
- человек в каждый момент своей жизни является частью той или иной текущей амерической ситуации, неопределенность которой требует от человека принятия оптимальных (в смысле его самоопределения) решений;
- в текущих жизненных ситуациях имеет место америческое состояние также сознания человека - субъективная неопределенность понимания им амерической ситуации, в которой он находится, что делает его игрушкой и, часто, жертвой стихийного развития обстоятельств. Следование за стихийными или управляемыми, но вышедшими из-под контроля событиями всегда грозит катастрофой и должно преодолеваться с помощью новой методологии. На основе последней возможно и необходимо овладение объективным америческим хаосом и управлением им, превращение человека (общества) в субъекта собственной жизни;
- решение указанной задачи возможно на основе нового мировоззренческого императива – требования постоянного взаимного усоответствливания человека и мира, - развернутая форма которого может рассматриваться как сизигийная рациональность. Сознательное следование принципам последней ведет к онтико-онтологической гармонии человека и среды, и проникновению человека в свою антропоструктуру по мере освоения им новых жизненных пространств;
- сам процесс обучения объективно имеет амерический характер и должен рассматриваться как сизигийный процесс, подчиняющийся логике сизигийной рациональности, который призван служить формой и способом непосредственного не только теоретического, а и практического введения обучающегося в америзм реальной жизни. Разработка и внесение в образовательную жизнь средств и способов амерологического обучения и воспитания является главным предметом амерологической педагогики. .
По большому счету, новое образование нацелено на преодоление искусственного разрыва человека и бытия, расхождения между потребностями, мотивами, целями и всех их с результатами деятельности человека. Амерологическая педагогика (в плане общей амерологии можно говорить о ней также как о педагогической амерологии) призвана быть общеметодологической основой всех существующих и потенциально возможных методик адекватного жизнедействия человека, адаптации его к новым или меняющимся условиям и создания необходимых человеку, наиболее оптимального его поведения в сложных многомерных, текучих и кризисных, особенно форс-мажорных ситуациях, в психологическом состоянии "первого впечатления", одним словом в случаях, требующих от человека максимально согласованных пограничных, онтико-онтологических решений.
Особенностью амерического образования является также то, что оно имеет всевозрастной характер, поскольку применимо на любом этапе жизни человека несмотря на специфику каждого возраста, хотя и приобретает в каждом конкретном случае также и специфические черты. Последние могут изучаться соответствующими разделами педагогической амерологии - амерологией детства, юности, зрелого и преклонного возраста. Амерологическая педагогика и америческое образование охватывают всех людей независимо от их индивидуальных психических и физических особенностей и аномалий, учитываемых в сурдопедагогике, тифлопедагогике, дефектологии, логопедии и др. Поскольку все общество может рассматриваться как амер, расположенный на пересечении природных влияний Земли и космоса, амерический анализ может применяться и в этом случае и прямо выводит амерологическую педагогику на тему согласования человеческой жизнедеятельности с природой, на современные глобальные, в том числе экологическую, проблемы - делает ее мировоззренческой дисциплиной. Наконец, как ясно из сказанного ранее, америческое образование предполагает не только коллективные формы, но и обязательно в качестве ведущего - индивидиуальный характер обучения, понимаемый как личные заинтересованные усилия самого ученика. Задача преподавателя - создавать условия такой заинтересованности и сопровождать своим организующим вниманием весь процесс.
Амерологическая педагогика не отменяет классические и неклассические традиционные установки там, где они оказываются достаточными - в стабильных ситуациях и самовоспроизводящихся обстоятельствах. Но она имеет более универсальную применимость, может использоваться и в тех случаях, в которых они оказываются слишком абстрактными и неэффективными (работа в нестабильных, чрезвычайных и динамичных ситуациях, в военном деле и дипломатии, в условиях политических кризисов, в ходе анализа текущих событий, принятия и реализации ответственных решений, одним словом в разного рода пограничных ситуациях). Помимо большого личностного значения, она может играть и важную общесоциальную роль. В современном мире общества все более приобретают поточный характер, поскольку. находится на пересечении разнообразных (экономических, торговых, финансовых, политических, культурных, этнических, миграционных и иных) потоков влияний и существуют как динамичная форма этого пересечения, зависят от характера и изменений данных потоков. В поточных обществах сам способ их бытия америчен. Америческая педагогика становится наиболее адекватной формой социализации его граждан, является наиболее точным средством и механизмом воспроизведения и текущего развития национальной культуры. На эту динамику существенно влияют социальные мироотношения человека. В прежней (до ХХ века) относительно медленно протекавшей истории человечества необходимые для его жизни нормы всегда успевали обрастать многомерным слоем искусственных требований, которые становились со временем тормозом развития общества и самого человека и рано или поздно разлетались вдребезги при естественном движении жизни, что обнажало новые измерения и глубины жизни. Очевидным и часто болезненным образом общество возвращалось к живым америческим истокам. Часто возвращение оказывается ниже того привычного уровня, на котором бы ему хотелось остановиться, но благодаря этому ситуация оказывается способной породить качественно новое пространство жизни. В услових современной быстро меняющейся действительности естественное и искусственное переплетаются постоянно, жизнь облекается в бренды и симулякры, что ведет к непрерывной критике условностей и искусственных препон и вопрос о грани «необходимого для жизни» и подлежащего критике и устраненю «искусственного» приобретает характер проблемы. Актуализируется вопрос: какой должна быть жизнедеятельность и ее нормы, чтобы, несмотря на изменчивость правил и методов поведения человека, быть устойчивой, а это значит - не уходящей от действительности, а непрерывно связанной с истинно живой реальностью. Эта проблема фиксирует текучую субстанциальность современного человеческого мироотношения, а следовательно и сознания, делает амерический подход к последнему неизбежным. Человек сегодня учится за внешним блефом не терять истинной жизни и ее ощущения.
В истории решение амерических проблем часто осуществляется путем их оборачивания - то, что проявляется в америческом состоянии как неразрешимый вопрос, утверждается как позитивная аксиома и становится исходным пунктом нового этапа развития субъекта. В сегодняшнем случае следует ожидать, что постоянная критика искусственности будет трансформирована в новый позитивный вывод – принцип естественности и искренности, т.е. постоянной открытости человека бытию в форме непрерывного его синкретического переживания. Данное интегральное переживание и может быть способом постоянного и органического единства человека с живой реальностью. Никакие стандарты и нормы, выработанные предыдущим опытом, не являются для этого нового принципа абсолютными, поскольку в любой новой ситуации, возникающей из только что пережитой, он трансцендирует за прежние пределы. Принцип естественности - правило амерической жизни, не скованной предрассудками и условностями, разрушающей любые симулякры, идолы и мифы. Он призывает открывать не только возможности и способности человека, проявление которых диктуется внешним прагматизмом и которые часто регламентируются схоластическими и мнимыми, т.е. не жизненными "требованиями времени", а, прежде всего те, которые помогают непрерывно пребывать в сизигийной гармонии с миром. На ведущее место неизбежно выходит нравственное начало как универсальный механизм и индикатор деятельности. Нравственность, моральность -это критерий постоянного выявления своей согласованности с ближайшей средой и универсумом, слияния мысленного процесса в человеке с объективной жизнью его телесности, в общем случае - слияния человеческой онтики с онтологией мира, индивидуализированным проявлением которой данная онтика является. Амер как раз и предстает в человеке состоянием непосредственного представления онтического как онтологического, и онтологического, в свою очередь, как человеческой онтической индивидуальности, как постоянное предчувствие открытия нового в мире и себе, не поддающееся четкой понятийно-логической артикуляции. Это состояние можно сравнить с состоянием писателя, в котором зародившееся ощущение нового романа еще не позволяет очертить его сюжет в ясной и конкретной внешней форме именно потому, что оно адекватно в своей синкретичности переживаемой ситуации, а не мысли о романе. Труд писателя в том, чтобы адекватно чувствовать. Написание романа, в этом случае, - не сущность писательского труда, а мука, связанная с необходимостью передать непередаваемое, а потому удаляющее от основы. Найти способы кодирования исходного состояния в общезначимых символах языка ради возможности хотя бы в застывших мертвых, но общепонятных значках передать другим то, что чувствует писатель – самостоятельная и труднейшая задача. В конечном итоге содержание писательского труда оказывается не совсем тем, что хотел передать автор, и требует дальнейших усилий в данном направлении Поиск адекватных средств постоянной коммуникации и взаимопонимания становится одним из главных вопросов. Он будет актуализироваться и, скорей всего, на этом пути нас ждут грандиозные успехи. Сегодня именно к решении данной проблемы движутся с разных сторон трансперсональная психология и концепция «холотропного сознания», с одной стороны, и психолингвистика, генеративная грамматика, когнитивная лингвистика и семантика – с другой (36). Амер - не онтика как нечто генерологически завершенное, и не онтология как парсически открытое контекстуальное, а предполагающее друг друга их нераздельное единство, вне которого они исчезают, как и исчезает сам амер, когда его пытаются свести к самодостаточной онтической определенности.
Сизигийный механизм управления
Человек в своей образовательной деятельности выпоняет генерологическую (функциональную) и парсическую (творческую) функции одновременно. С точки зрения оптимальности сизигии, т.е. сизигийной рациональности, соотношение этих функций в сизигийной образовательной деятельности должно быть постоянно уравновешено, появление нового знания, опыта, умений и соответствующих им причинных действий должно соответствовать их месту в ранее установленной или вновь приобретаемой системе условий человеческой жизнедеятельности (метапричине). В случае, если их соответствие нарушается, образовательный процесс перестает носить сизигийный характер и либо заходит в тупик и угасает, либо переходит в новое качественное состояние, характеризующееся новыми pg-отношениями.
В образовании, поскольку оно носит амерический характер, нарушение pg-определенности означает в общем случае не только смену, а и текучесть прежних причинных и метапричинных образовательных действий и влияний, их приоритетности, отношений внутреннего и внешнего в прежнем pg-комплексе. Это значит вовлечение в процесс новых образовательных средств, способов и компонентов из среды и выталкивание части старых вовне - смену старых и новых образовательных элементов, а также норм и ценностей.
В общем случае критерий: S = constanta срабатывает и в амерической преобразовательной ситуации, но только тогда, когда мы переходим к ее отслеживанию с позиций иных, более широких метапричинных (например, новых мировоззренческих) условий, в пределах которых текущие образовательные тенденции и переходы оказываются частными моментами динамики более масштабных pg-отношений. В мышлении это означает переход к новым смыслам и принципам, на базе которых формируются новые нормативно-технологические средства. Главным в этом случае является правильное определение и осознание комплекса новых мета-условий и новой причинно-метапричинной ситуации. Чтобы осуществить это определение и осознание, можно: а) контролировать связность образовательного процесса, его преемственность в виде поддержания памяти о генерологических и парсических отношениях в исходной образовательной системе, о появлении и исчезновении в ней парсических и генерологических связей, т.е изменении значения сизигии S = Ng/Np (как индикатора назревающего pg-перехода, что обычно связывается с появлением разного рода нединейных тенденций) до момента нарушения гармонии pg-системы и вступления ее в фазу амерического состояния; б) на основе анализа указанной динамики установить характер новых стабильных метапричинных условий, вызвавших pg-переход; в) перейти на более общие образовательные метапричинные позиции контроля, достаточно широкие, чтобы в области их действия полностью оставались ваявленные переходные образовательные процессы, но и достаточно конкретные, чтобы непосредственно определять амерические трансформации и конечную pg-систему. Этими закономерностями определяется этапность обучения, морфологизация его по темам, предметам, классам, школам, интитутам.
С точки зрения сознательного сизигического управления образовательным процессом на всех этих этапах человек должен осуществлять максимально гармонизирующее влияние на его текущие фазы в их отношении к новой метапричинной среде, в том числе и путем выбора самой среды (нового взгляда на образовательную ситуацию, новой перспективы из ряда возможных) таким образом, чтобы значение сизигии пришло к оптимальному значению и сохранялось таковым и в дальнейшем.
В общем случае, указанный механизм применим не только к контролю и поддержанию функционального режима образования в оптимальном состоянии, а и для управления процессами его обновления, трансформации и метаморфоза. Опираясь на него, человек в переходах между разными америческими состояниями, способен оптимально сочетать свою причинно-энергетическую и метапричинно-целеформирующую активность с энергетически-организующим влиянием среды на нее таким образом, чтобы он и среда менялись не независимо, а во взаимном сизигическом соответствии. В конечном итоге это влечет развертывание всего комплекса "человек-среда", не оставляющее неизменным его компоненты, но сохраняющее их единство на уровне оптимальной сизигии. При таком подходе преодолеваются крайности абсолютизации объекта либо субъекта, присущие онтологизму и гносеологизму, на первое место выходит реально развертывающаяся субъект-объектная тотальность, в которой меняется и мир (ближайшие и дальние условия жизни человека, общества, мирового сообщества) и субъект (человек, группа, социальное движение, общество, мировое сообщество), но сохраняется их постоянно обновляющаяся и трансформирующаяся целостность.
Специфика рациональности как сизигийности состоит в том, что она означает не столько и не только традиционное соответствие каким-либо разрозненным нормам деятельности (технологическим, научным, нравственным, юридическим и т.п.), сколько является разумностью, понимаемой как обеспечение тотального разнокачественного соответствия - соразмерности, меры, гармонии человека со всей сферой знания, опыта и деятельности, со всей средой обитания, понимаемой в самом широком смысле слова.
12. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. – М.: Прогресс, 1988. – 704с.
13. Выготский Л.С. Собр.соч. в 6-ти т.- т.4,М., 1982-1984.
14. Ярошевский М.Г. Переживание и драма развития личности // Вопросы философии, 1993. - №3.
15. Бевзенко Л.Д. Социальная самоорганизация. Синергетическая парадигма: возможности социальных интерпретаций. – К.: Институт социологии НАН Украины, 2002. - 437 с.
16. Бергсон А. Собр. Соч. в 4 томах. Т.1. – М.: «Московский клуб». – 1992. - 336с.
24. Артемьева А.Е., Назарова Л.С. Об изучении перцептивных универсалий. // Психологические исследования. - М.: МГУ, 1967. - №7, - с.7-10.
25. Конорски Ю. Интегративная деятельность нервной системы. – М.: «МИР», 1970.
26. Макарова Е. В начале было детство (записки педагога). – М.: Педагогика, 1990.
27. Агафонов А.Ю. Человек как смысловая модель мира. Пролегомены к психологической теории смысла. – Самара, 2000.
28. Бахтияров О.Г. Постинформационные технологии: введение в психонетику. - К, 1997. Бахтияров О.Г. Деконцентрация. - К., 2002; Бахтияров О.Г. Психонетика как технологический коррелят тоталлогии // Totallogy-ХХ1. Постнекласичні дослідження. Вип.8, 2003; Бахтияров О.Г. Постінформаційне суспільство: як його побудувати // Горизонт-синтез, №3, 2002; Бахтияров О.Г. Психонетика // Totallogy-ХХ1. Постнекласичні дослідження. Вип.13, 2005.
29. Гаряев П.П. Волновой геном. - М.: Общественная польза. - 1994. - 279с.; Гаряев П.П. Волновой генетический код. - М.: Издатцентр. - 1997. - 107с.; Гаряев П.П., Васильев А.А., Березин А.А. Геном как голографический компьютер // Гипотеза, №1,№1, 1991-1992гг., с.24-43; 49-64.
30. Давыдов В.В. Проблемы развивающего обучения. – М., 1986; Давыдов В.В. Теория развивающего обучения. – М., 1996.
31. Давыдов В.В. Анализ структуры мыслительного акта // Доклады АПН РСФСР, 1960, №2. 32. Лазарев В.С. Связь логики и психологии в деятельностной теории мышления В.В.Давыдова // Вопросы философии, 2005, №9, с.71-82.
33. Подвижность структуры. Современные процессы социальной мобильности.- К.:Институт социологии НАНУ. - 1999 - 204с.
34.Трансформация социально-экономических отношений российского общества. - М.:ИЭ РАН.-2004.-350с.
35. Аронсон Э, Уилсон Т, Эйкерт Р. Социальная психология. Психологические законы поведения человека в социуме. _ СПб.: праймЕВРОЗНАК, 2002. – 560с.
36. Гроф С. Холотропное сознание. Три уровня человеческого сознания и их влияние на нашу жизнь. – М.: ООО «Издательство АСТ» и др. – 2003. – 267с.; Современная американская лингвистика: фундаментальные направления. – М.: Едиториал УРСС. – 2002. – 480с.